«У меня пересыхают губы от одной лишь мысли о тебе…. Различные представления о красоте

Стандарты мужской красоты бывают ничуть не менее строгими, чем женской. И если в XVII веке и начале XVIII в моде были напудренные красавцы в париках и с жабо, то к концу XVIII и началу XIX века в моду входит байронический тип - юноша с буклями и распахнутым воротом рубашки. Меж тем задумчивые глаза прекрасно сочетались с щегольскими фраками и напомаженными бакенбардами. О том, как наряжались и следили за собой мужчины начала XIX века, и кто из друзей Пушкина считался идеалом красоты, расскажет Екатерина Астафьева.

Щеголяем по-пушкински

XIX век принес с собой в Россию моду на два, казалось бы, несовместимых стиля. Военная кампания 1805 и Отечественная война 1812 сделала популярным образ бравого гусара, этакого кутилы и ловеласа. Прекрасный пример красавца-военного - Евграф Давыдов с портрета Кипренского. Завитые волосы, густые бакенбарды, усы, вышитая золотом куртка-доломан, узкие рейтузы-чикчиры - о таком молодце мечтала любая барышня.

Евграф Владимирович Давыдов, портрет работы Кипренского, 1809

В противовес «милитари» в моду вошел стиль «денди». Здесь нам, конечно, вспоминается Евгений Онегин, который «как dandy лондонский одет». Как же выглядел российский модник английского покроя?

Фрак в начале XIX века был универсальной одеждой

Сперва ему нужно было надеть белоснежную рубашку с накрахмаленным стоячим воротником, поверх нее полагался галстук - платок, который повязывали красивым узлом или бантом. Концы платка прятали под жилет, который мог быть однобортным или двубортным, в полоску или в крапинку. По принципу «все лучшее надену сразу» некоторые щеголи носили несколько жилетов. Ноги облекали в узкие рейтузы до колен. По праздникам мужчины принаряжались в чулки и туфли, а к «луку» на каждый день прилагались высокие сапоги. В 30-е годы появились брюки, напоминающие современные. Фрак собирал костюм в единое целое - он стал по-настоящему универсальной одеждой, которую надевали и в пир, и в мир, и в добрые люди. Из-за дороговизны для торжественных приемов фраки часто брали напрокат. Завершали наряд цилиндр-боливар и трость.

Костюм франта XIX века

Мыться, стричься и кутить

Первым европейским денди считают Джорджа Браммела. Этого сибарита и кутилу прозвали «красавчиком Браммелом». Кроме моды на рубашки и сюртуки он сделал популярными новые элементы ухода за собой. Браммел регулярно мылся и растирал тело грубой щеткой из конского волоса.

Первым европейским денди считают Джорджа Браммела

От него перенял новый стиль Георг IV, которому бросились подражать все оставшиеся модники Европы. Лорд Байрон, еще один знаменитый денди, по-настоящему культовая личность для российских аристократов пушкинских времен, называл среди современников всего 3 великих людей: Наполеона, Браммела и себя.

Джордж Браммел

О красе ногтей

Особой популярностью у мужчин во времена Пушкина пользовался уход за ногтями. «Гребенки, пилочки стальные, прямые ножницы, кривые и щетки тридцати родов и для ногтей и для зубов», - таким внушительным арсеналом обладал Евгений Онегин.

Пушкин старательно отращивал ноготь на мизинце

У самого поэта были красивые длинные ногти, которые можно увидеть, например, на портрете Кипренского. При этом один ноготь на мизинце был длиннее остальных. Пушкин так боялся его сломать, что часто надевал перед сном специальный наперсток. Эта мода на длинный ноготь на мизинце была связана с популярностью в России масонских лож, в одной из которых недолго состоял и сам Пушкин. Никакого особого смысла в длинном ногте не было - скорее всего, вольные каменщики просто узнавали по нему друг друга. И иногда распечатывали письма, когда под рукой не было ножа.

Портрет Александра Сергеевича Пушкина работы Кипренского, 1827

Духи и помада в мужском арсенале

В несессере (или попросту косметичке) каждого уважающего себя денди обязательно было место для помады. Само собой, ей красили вовсе не губы, а «помадили» волосы, укладывая их лихими завитками и придавая блеск. В то время помады часто делали из медвежьего жира. К средству для укладки прилагались духи, которые в начале XIX века еще не делили на мужские и женские.

Духи наносили не на кожу, а на перчатки или платок

В начале столетия едва ли не самым популярным ароматом были пачули, которые ассоциировались с восточной экзотикой. Правда, духи наносили не на кожу, а на перчатки и платки. В моде была и «Кёльнская вода», которую особенно любил Наполеон.

Иван Иванович Пущин, лицейский друг Пушкина

Как видно, Евгений Онегин был эталоном настоящего щеголя. Среди лицейских друзей Пушкина прозвище «франт» носил Александр Горчаков, будущий «российский железный канцлер». Настоящим красавцем считался близкий друг поэта Иван Пущин. Блестящий кавалерист, человек исключительных нравственных качеств - Пущин был любимцем женщин. Самого же поэта красавцем никогда не считали, но многие отмечали оригинальность его черт лица и жгучее выражение глаз.

«Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»... Как мы помним из контекста «Евгения Онегина», созданного в XIX веке, Александр Сергеевич говорил не о женских, а именно о мужских ногтях. А куда нам в веке XXI деться от стереотипов: мужской маникюр, мол, идет вразрез с образом мужчины-мачо и вызывает если не парад-протест, то, по крайней мере, вопросы к его сексуальной ориентации.

Как заусенцы имидж портят

Не секрет, что опрятный и презентабельный вид имеет только то, за чем регулярно следят и ухаживают. А ухоженный внешний вид – одно из базовых условий для достижения успеха не только в делах, но и в личной жизни. К тому же практически любая женщина ценит в мужчине ухоженность и элегантность и часто обращает внимание именно на состояние его рук. (По статистике, 76% женщин в первые часы общения внимательно следят за руками мужчины и делают свои выводы, которые во многом определяют дальнейшую судьбу отношений). Поэтому, сдержанный маникюр, как бы намек на него, считают стилисты, оказывается большим плюсом в пользу мужчины.

Руки – та часть, которая всегда на виду. Мы постоянно жестикулируем, указываем, рассказываем о чем-то, демонстрируя свои кисти и пальцы. А в деловой сфере ухоженные руки уже давно стали не только признаком хорошего тона, но и атрибутом успешного человека. Уже при первом рукопожатии мужчина демонстрирует своему собеседнику или партнеру состояние рук.

И ведь можно надеть самый дорогой костюм, бесценные Rolex, сделать бесподобную прическу, но одного взгляда на мужские руки будет достаточно, чтобы разрушить всё впечатление. Частота и систематичность общения и личных коммуникаций обуславливают необходимость той процедуры, которая из уст женщин звучит обыденно, а от большинства мужчин - стеснительно и приглушенно. Но это сути не меняет, так как в обоих случаях речь идет именно о маникюре.

Алексей Соколов, менеджер по работе с клиентами крупной фирмы, делится: «Поскольку я участвую в деловых встречах чуть ли не каждый день, я всегда должен выглядеть с иголочки. И не считаю мужчину за столом мастера по маникюру чем-то зазорным или сомнительным. Каждый месяц я стараюсь выделить время и посетить своего мастера, которого, кстати, не меняю уже давно. Помимо того, что в течение часа, она, колдуя, приводит мои руки в идеальный порядок, она еще делает прекрасный расслабляющий массаж. Нет, я не выхожу из салона с красными наращенными ногтями, украшенными стразами. Я лишь слежу за ухоженностью и презентабельным видом своих рук, и имею качественный результат, который, кстати говоря, способствует моему успеху в работе».

Неженки с харизмой

Мастера, которые делают мужской и женский маникюр, как правило, одни и те же. Разница ощущается в подходе специалиста к клиенту в зависимости от его пола. Своим компетентным мнением с нами поделилась мастер по маникюру и педикюру, сотрудник салона красоты Елена Цыбина, которая в течение шести лет колдует и над женскими, и над мужскими руками.

«Меня еще на курсах просветили: важно помнить – у мужчин болевой порог значительно ниже, чем у женщин. Поэтому, как только ко мне садится молодой человек, я сразу внутри себя готовлюсь к аккуратной и нежной процедуре. Нужно учитывать, что форма для мужских ногтей определяется в соответствии с формой подушечки пальцев, в точности повторяя её (в отличие от женских рук, где царит фантазия и творчество). У мужчин капилляры расположены ниже, а кутикула жестче, поэтому при её обрезании требуется больше аккуратности.

Процесс мужского маникюра выглядит следующим образом: отросшую часть ногтевой пластины я подпиливаю пилкой от боков к центру, начиная с мизинца и заканчивая большим пальцем. После распаривания рук берусь за кусачки и деликатно обрезаю кутикулу и формирую ногтевое ложе. При желании клиента, делаю пилинг кожи рук, используя скраб, а затем приступаю к расслабляющему массажу рук с увлажняющим кремом. Эта весьма приятная процедура, которая помогает расслабиться, поэтому я ее всем рекомендую. По солидному своему опыту могу утверждать, что мужчине необходимо посещать мастера хотя бы ежемесячно для того, чтобы руки имели опрятный и ухоженный вид».

Преступление против всего мужского?

По понятным причинам, существуют как сторонники (или, по крайней мере, держащие нейтралитет мужчины), так и злостные противники мужского маникюра. Ведь настойчиво бытует стереотип, что маникюрить руки – удел исключительно женский, и упаси господь уважающего себя мужчину пойти в салон и отдать свои крепкие, независимые руки добытчика во власть бессмысленных пилочек, кусачек, лаков и прочих подобных штучек.

Более того, многие представители сильного пола с ярко выраженной, даже грубоватой харизмой мужчины-самца, не задумываясь, вешают на мужчину с ухоженными, явно наманикюренными руками ярлык человека нетрадиционной сексуальной ориентации. (Про педикюр мы уже здесь и не говорим: мастера в салонах утверждают, что на эту процедуру изредка приходят мужчины либо перед поездкой к морю, либо имеющие «проблемные ногти»).

Мастер комментирует: «Меня совершенно не удивляет большой процент мужчин, которые жутко смущаются или даже резко протестуют против мужского маникюра. Я знаю достаточное количество мужчин, которых под дулом пистолета не затащишь за маникюрный стол. А есть такие (может, проспорил кому?), что заходят и на протяжении всего процесса в страхе озираются, а порой даже в глаза не смотрят.

Я же, в свою очередь, стараюсь никак не акцентировать внимание на половой принадлежности клиента, зная, как его это может демотивировать или даже ранить. Благо у меня достаточно опыта, чтобы задать самый минимум вопросов посетителю и приступить к делу. Но всегда была и будет доля мужчин, которые скорее оттяпают себе кисти рук по запястье, нежели пойдут и сядут за стол маникюрши. Ну, что ж, не силком же их тащить. Не желают придерживаться опрятности и презентабельности – их сугубо личное дело. Но я убеждена, что стереотип о том, что мужчина в маникюрном салоне – преступление против всего мужского, безвозвратно устарел и канул в прошлое».

Еще одним мнением

Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.

ИНТЕРЕСНОЕ У НАБОКОВА:
«…Чаадаев… - в первом издании вместо фамилии стояло ***»

БРОДСКИЙ:
«К.Полевой описал встречу с Пушкиным в Петербурге в 1828 году: «Он жил в гостиннице Демута. Когда к нему приходил гость, он… усаживался за столик с туалетными принадлежностями и, разговаривая, обыкновенно чистил, обтачивал свои ногти, такие длинные, что их можно назвать когтями».
ПИСАРЕВ:
Продолжает поясничать: «Пушкин по части философии не желает отставать от Онегина … «Обычай, - продолжает философ Пушкин, - деспот меж людей». Ну, разумеется, и притом обычай всегда остается деспотом меж таких философов, как Онегин и Пушкин. К сожалению, число таких драгоценных мыслителей понемногу начинает убывать…»

Вот строфы из «Евгения Онегина нашего времени» Д. Минаева – пародии на статьи Писарева «Пушкин и Белинский» которые я цитирую. Минаев «переводит» ЕО на разночинный язык, изображает героев романа в соответствии со вкусами Писарева – и карикатурность возникших образов обращает в карикатуру «критику» Писарева.
(Но только не для современников – увы! Писарев отвратил от АС целое поколение. Вот рассказ Мариэтты Шагинян: «Пушкин с раннего детсва стал божеством моим. И это божество – Пушкин –линяло передо мной со страницы на страницу… я была в величайшем, и стихийном смятении … психически оно выражалось в наслаждении от свержения авторитетов»
Итак, Х, ХI и ХII строфа первой главы пародии Минаева:

Х
Изображу ль в картине яркой
Уединенный кабинет
С огромной печью, очень жаркой,
Где жил Онегин пять-шесть лет
В соседстве с шведкою-старушкой?
Окно без штор, часы с кукушкой,
Диван клеенчатый в углу
Да стул, приставленный к столу,
Где на листе от старых лекций
Лежал креоновский табак…
На ширмы брошен старый фрак.
Скелетов несколько коллекций
И пара голых черепов
Глядят в тени меж двух шкапов.
ХI
Ряд книг на полках небеленых,
Клочки бумаги, стертый грош…
Чуть видны в рамках запыленных
Жан Жак Руссо и Ригольбош
Бутыль чернил, бутылка рома,
Портфель и Шлоссера два тома,
Сигары в пачке, микроскоп
И без стекла стереоскоп;
Два неразрезанных журнала
И неоконченный рассказ,
Где несколько начальных фраз
Перо героя замарало,
Но женских ножек и голов
Там не чертил он вместо слов
ХII
О муза! Ты была бы рада
Начать иначе свой обзор:
«Янтарь на трубках Цареграда,
Хрусталь, и бронза, и фарфор»,
И все, что любят в модном свете.
Наставить в этом кабинете;
Но мой герой, увы, не фат,
И будуарный аромат
Из кабинета гнал он строго,
И высший свет он презирал,
Хоть в высшем свете не бывал,
Но так как фосфору в нем много,
То он, друзья, заочно мог
Быть к светским людям очень строг»

ЛОТМАН:
Второй Чадаев, мой Евгений... - До этой строфы П очень осторожно вводил Онегина в свое биографическое окружение ….Здесь впервые такое сближение осуществляется прямо.

ЕЩЕ МНЕНИЯ
demi_ange :
Прошло 200 лет, а противопоставление высокой духовности и ухоженных рук по-прежнему актуальна.
manon_gabrielle :
Слово "педант" отсылает нас к той строфе, где Онегин болтает на раутах, прослыв "ученым малым", т.е. опять для нас сталкиваются уже лингвистически, - образ "франта" (из сатир, как пишет Лотман) и этого самого, с показушной ученостью, "педанта" - тоже, собственно, болтающего ради моды.
Проблема 18-го века: куртуазность и ученость. В пространстве 1-ой главы она не решается. Потом решится - в 9-ой.

МОИ ИНСИНУАЦИИ:

Руссо счел дурным тоном вовсе не заботу своих ногтях а лишь нескромность и чрезмерность в проявлении этой заботы. И Пушкин (посреди сатиры! после «пилочек»!) бросился защищать эти причуды щегольства (пушкинское «думать о красе ногтей» следует понимать именно так – иначе что он защищает от Руссо?)

Захотел перефранцузить французов?

Какая варварская черточка! Но умиление не вызывает – что хорошего в нашей постыдной манере высмеивать и оспаривать чужую высокую культуру, вместо того что бы следовать ее образцам или создавать свою? И, чуть ли не в качестве одолжения, – заимствовать из чужой культуры ее, большей частью, верхушки и побрякушки?
Возвращаясь к Пушкину, - не в этом ли секрет Полишинеля его «всемирной отзывчивости»? «В Италии он итальянец…» - как не быть! – при таком то ребячестве, да с отечественной культурой в виде tabula rasa - чего иного мог ожидать Гоголь?

Стандарты мужской красоты бывают ничуть не менее строгими, чем женской. И если в XVII веке и начале XVIII в моде были напудренные красавцы в париках и с жабо, то к концу XVIII и началу XIX века в моду входит байронический тип — юноша с буклями и распахнутым воротом рубашки. Меж тем задумчивые глаза прекрасно сочетались с щегольскими фраками и напомаженными бакенбардами. О том, как наряжались и следили за собой мужчины начала XIX века, и кто из друзей Пушкина считался идеалом красоты, расскажет Екатерина Астафьева.

Щеголяем по-пушкински

XIX век принес с собой в Россию моду на два, казалось бы, несовместимых стиля. Военная кампания 1805 и Отечественная война 1812 сделала популярным образ бравого гусара, этакого кутилы и ловеласа. Прекрасный пример красавца-военного — Евграф Давыдов с портрета Кипренского. Завитые волосы, густые бакенбарды, усы, вышитая золотом куртка-доломан, узкие рейтузы-чикчиры — о таком молодце мечтала любая барышня.

Евграф Владимирович Давыдов, портрет работы Кипренского, 1809

В противовес «милитари» в моду вошел стиль «денди». Здесь нам, конечно, вспоминается Евгений Онегин, который «как dandy лондонский одет». Как же выглядел российский модник английского покроя?

Фрак в начале XIX века был универсальной одеждой

Сперва ему нужно было надеть белоснежную рубашку с накрахмаленным стоячим воротником, поверх нее полагался галстук — платок, который повязывали красивым узлом или бантом. Концы платка прятали под жилет, который мог быть однобортным или двубортным, в полоску или в крапинку. По принципу «все лучшее надену сразу» некоторые щеголи носили несколько жилетов. Ноги облекали в узкие рейтузы до колен. По праздникам мужчины принаряжались в чулки и туфли, а к «луку» на каждый день прилагались высокие сапоги. В 30-е годы появились брюки, напоминающие современные. Фрак собирал костюм в единое целое — он стал по-настоящему универсальной одеждой, которую надевали и в пир, и в мир, и в добрые люди. Из-за дороговизны для торжественных приемов фраки часто брали напрокат. Завершали наряд цилиндр-боливар и трость.

Костюм франта XIX века

Мыться, стричься и кутить

Первым европейским денди считают Джорджа Браммела. Этого сибарита и кутилу прозвали «красавчиком Браммелом». Кроме моды на рубашки и сюртуки он сделал популярными новые элементы ухода за собой. Браммел регулярно мылся и растирал тело грубой щеткой из конского волоса.

Первым европейским денди считают Джорджа Браммела

От него перенял новый стиль Георг IV, которому бросились подражать все оставшиеся модники Европы. Лорд Байрон, еще один знаменитый денди, по-настоящему культовая личность для российских аристократов пушкинских времен, называл среди современников всего 3 великих людей: Наполеона, Браммела и себя.

Джордж Браммел

О красе ногтей

Особой популярностью у мужчин во времена Пушкина пользовался уход за ногтями. «Гребенки, пилочки стальные, прямые ножницы, кривые и щетки тридцати родов и для ногтей и для зубов», — таким внушительным арсеналом обладал Евгений Онегин.

Пушкин старательно отращивал ноготь на мизинце

У самого поэта были красивые длинные ногти, которые можно увидеть, например, на портрете Кипренского. При этом один ноготь на мизинце был длиннее остальных. Пушкин так боялся его сломать, что часто надевал перед сном специальный наперсток. Эта мода на длинный ноготь на мизинце была связана с популярностью в России масонских лож, в одной из которых недолго состоял и сам Пушкин. Никакого особого смысла в длинном ногте не было — скорее всего, вольные каменщики просто узнавали по нему друг друга. И иногда распечатывали письма, когда под рукой не было ножа.

Портрет Александра Сергеевича Пушкина работы Кипренского, 1827

Духи и помада в мужском арсенале

В несессере (или попросту косметичке) каждого уважающего себя денди обязательно было место для помады. Само собой, ей красили вовсе не губы, а «помадили» волосы, укладывая их лихими завитками и придавая блеск. В то время помады часто делали из медвежьего жира. К средству для укладки прилагались духи, которые в начале XIX века еще не делили на мужские и женские.

Духи наносили не на кожу, а на перчатки или платок

В начале столетия едва ли не самым популярным ароматом были пачули, которые ассоциировались с восточной экзотикой. Правда, духи наносили не на кожу, а на перчатки и платки. В моде была и «Кёльнская вода», которую особенно любил Наполеон.

Иван Иванович Пущин, лицейский друг Пушкина

Как видно, Евгений Онегин был эталоном настоящего щеголя. Среди лицейских друзей Пушкина прозвище «франт» носил Александр Горчаков, будущий «российский железный канцлер». Настоящим красавцем считался близкий друг поэта Иван Пущин. Блестящий кавалерист, человек исключительных нравственных качеств — Пущин был любимцем женщин. Самого же поэта красавцем никогда не считали, но многие отмечали оригинальность его черт лица и жгучее выражение глаз.

«У меня пересыхают губы от одной лишь мысли о тебе…»

В нее влюблялись Пастернак и Мандельштам, близким ее другом на протяжении 30 лет была Анна Ахматова. Мария Петровых при жизни свои стихи даже не пыталась публиковать. «Я не носила стихов по редакциям. Было без слов понятно, что они «не в том ключе». Да и в голову не приходило ни мне, ни моим друзьям печатать свои стихи. Важно было одно: писать их». А стихи ее - выворачивающие душу, всегда искренние и очень женские …

А.Тарковский так писал о поэзии М. Петровых:
«На первый взгляд, язык поэзии Марии Петровых - обычный литературный русский язык. Делает его чудом в ряду большой нашей поэзии способность к особому словосочетанию, свободному от чьих бы то ни было влияний. У нее слова загораются одно от другого, соседнего, и свету их нет конца».

Удивительный романс на ее стихи, музыка Елены Фроловой:

Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.

Воздаю тебе посильной данью -
Жизнью, воплощённою в мольбе,
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.

Не беда, что сад мой смяли грозы,
Что живу сама с собой в борьбе,
Но глаза мне застилают слёзы
От одной лишь мысли о тебе.

В её поразительно искренних, обнаженных стихах нет ни тени лукавства или кокетства. Ее поэзия аскетична, прямодушна и предельно серьезна. Будучи прямым человеком, Мария Петровых все говорила начистоту.
«Однажды, - пишет А.Гелескул,известный поэт-переводчик, - в разговоре о чьих-то стихах — нехитрых, но для интересности запутанных, Мария Сергеевна обронила: - Я всё-таки люблю, когда пишут прямо».

Да, я горжусь, что могла ни на волос
Не покривить ни единой строкой,
Не напрягала глухой мой голос,
Не вымогала судьбы другой.

И жила она довольно просто и скромно, не признавая в быту никаких лишних вещей и так любимых женщинами безделушек. Не следила за модой, была равнодушна к нарядам, внешний облик ее не имел ни малейшего отношения к элегантности.

«Со своей строгой челкой и некрасивой красотой слегка грубоватого и в то же время отнюдь не простоватого, а волевого чеканного лица - она жила отдельно от так называемой общественной жизни, оставаясь одним из загадочно выживших сильных характеров»
Е. Евтушенко

И, тем не менее, не будучи красавицей, она с легкостью покоряла мужские сердца.
Михаил Ландман, поэт и переводчик, вспоминает:

«…в неё влюблялись многие. Кроме Мандельштама, Пастернака, очарованы ею были в разное время и Эммануил Казакевич, и Александр Твардовский, и Павел Антокольский… Словом, она была женщиной, которая вызывала сильные чувства у многих соприкасавшихся с ней людей…И причиной этому была какая-то неуловимая внутренняя сила, обаяние личности — не только ума, а какой-то потрясающей детскости и суровости, открытости и сдержанности…»

Из-под пера Мандельштама, влюбленного в Марию, выходит посвященное ей стихотворение, ставшее одним из бриллиантов лирической поэзии 20 века.

Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.

Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.

Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.

Маком бровки мечен путь опасный...
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..

Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи тёмные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.

Ты, Мария,- гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить - уснуть.
Я стою у твоего порога.
Уходи, уйди, еще побудь.

Родилась Мария Петровых недалеко от Ярославля 26 марта 1908 года. С детства отличаясь гуманитарными наклонностями, поступила на литературный факультет университета, по окончании которого работала в редакции. Знакомится с Ахматовой, Мандельштамом...

С 1934 года Мария Петровых становится известна в литературных кругах, как великолепный мастер поэтического перевода. Мария очень бережно относилась к авторскому тексту, болела за каждую строчку.

В 1934 году встречает своего друга юности Виталия Головачева, поэта и пианиста, который вернулся из ссылки, в 1936 году выходит за него замуж. Но им суждено было недолгое счастье - вскоре Головачева снова отправляют в ссылку на пять лет. Мария остается с четырехмесячным ребенком на руках и в полной неизвестности. А впереди - еще и война…

Никто не поможет, никто не поможет,
Метанья твои никого не тревожат;
В себе отыщи непонятную силу,
Как скрытую золотоносную жилу…

В начале войны Мария с дочкой Ариной в составе небольшого коллектива писателей, их жен и детей эвакуировалась в Татарстан, в Чистополь. «Это было трагическое и замечательное время. Это было время необычайной душевной сплоченности и единства. Все разделяющее исчезло. Это было время глубокого внимания друг к другу»

Со своим мужем она больше никогда не увидится - он умрет в лагере в 1942 году. Но Мария долго не могла в это поверить и продолжала его ждать.

Спустя год после его смерти она писала:

Не нынче ль на пороге,
От горя как в бреду,
Я почтальону в ноги
С мольбою упаду...

Возможно ль быть несчастней?
Я жду тебя весь год,
Как смертник перед казнью
Помилованья ждет.
***

У меня большое горе
И плакать не могу.
Мне бы добрести до моря,
Упасть на берегу.

Не слезами ли, родное,
Плещешь через край?
Поделись хоть ты со мною,
Дай заплакать, дай!

Дай соленой, дай зеленой
Золотой воды,
Синим солнцем прокаленной,
ГорячЕй моей беды.

Я на перекресток выйду,
На колени упаду.
Дайте слез омыть обиду,
Утолить беду!

О животворящем чуде
Умоляю вас:
Дайте мне, родные люди,
Выплакаться только раз!

Пусть мольба моя нелепа,
Лишь бы кто-нибудь принес, -
Не любви прошу, не хлеба, -
Горсточку горючих слез.

Я бы к сердцу их прижала,
чтобы в кровь мою вошло,
Обжигающее жало,
От которого светло.

Словно от вины тягчайшей,
Не могу поднять лица...
Дай же кто-нибудь, о дай же
выплакаться до конца,

До заветного начала,
До рассвета на лугу...
Слишком больно я молчала,
Больше не могу.
***
Знаю, что ты ко мне не придешь,
Но поверь, не о тебе горюю:
От другого горя невтерпеж,
И о нем с тобою говорю я.

Милый, ты передо мной в долгу.
Вспомни, что осталось за тобою.
Ты мне должен — должен!— я не лгу —
Воздух, солнце, небо голубое,

Шум лесной, речную тишину,—
Все, что до тебя со мною было.
Возврати друзей, веселье, силу,
И тогда уже — оставь одну.

“Назначь мне свиданье...”. Поздняя любовь Марии Петровых

Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном.
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным.
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной…
…Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней.
Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.

Это стихотворение Марии Петровых очень любила Анна Ахматова и называла его «лучшим образцом лирики последних лет»..

Синие глаза, о которых идет речь в стихотворении,- это запавшие Марии в душу глаза Александра Фадеева, ставшего для нее последней, очень сильной любовью.

Поступившись даже своими принципами, она целиком отдалась нахлынувшему чувству.
Мучительная, запретная любовь к известному писателю, который был женат…
Весной 1956 года жизнь Фадеева трагически оборвалась, он застрелился. Для Марии его уход оказался невосполнимой утратой…

Мне лишь бы не слышать, не видеть,
Не знать никого, ничего,
Не мыслю живущих обидеть,
Но как здесь темно и мертво!
Иль попросту жить я устала,
И ждать, и любить, не любя...
Всё кончено. В мире не стало
Подумай! — не стало тебя.
***
Скажи — как жить мне, как мне жить
На этом берегу?
Я не могу тебя забыть
И помнить не могу.

Я не могу тебя забыть,
Покуда вижу свет,
Я там забуду, может быть,
А может быть, и нет.

А может быть, к душе душа
Приникнет в тишине,
И я воскресну не дыша,
Как вечный сон во сне.

На бездыханный берег твой
Возьми меня скорей
И красотою неживой
От жизни отогрей.

Только в возрасте 60 лет Мария Петровых смогла увидеть и подержать в руках свою собственную книгу. Стараниями ее ереванских друзей в Армении вышел единственный прижизненный сборник поэтессы «Дальнее дерево».

Скончалась Мария Петровых летом 1979 г. в возрасте 71 года в Москве.

Подумай, разве в этом дело,
Что ты судьбы не одолела,
Не воплотилась до конца,
Иль будто и не воплотилась,
Звездой падучею скатилась,
Пропав без вести, без венца?
Не верь, что ты в служеньи щедром
Развеялась, как пыль под ветром.
Не пыль - цветочная пыльца!
Не зря, не даром все прошло.
Не зря, не даром ты сгорела,
Коль сердца твоего тепло
Чужую боль превозмогло,
Чужое сердце отогрело.
Вообрази - тебя уж нет,
Как бы и вовсе не бывало,
Но светится твой тайный след
В иных сердцах... Иль это мало -
В живых сердцах оставить свет?

Любовь, о любовь, ты опять, опять!
Следя за губами твоими,
я против желанья начну повторять
такое чужое имя.
О стыд! Мне бы надо глаза отвести
от пламени этих глаз
и — сил не хватило. Сердце, прости,
жажда замучит нас.
***
За что же изничтожено,
Убито сердце верное?
Откройся мне: за что ж оно
Дымится гарью серною?
За что же смрадной скверною
В терзаньях задыхается?
За что же сердце верное
Как в преисподней мается?
За что ему отчаянье
Полуночного бдения
В предсмертном одичании,
В последнем отчуждении?..
Ты все отдашь задешево,
Чем сердце это грезило,
Сторонкой обойдешь его,
Вздохнешь легко и весело...
***
Ты отнял у меня и свет и воздух,
И хочешь знать — где силы я беру,
Чтобы дышать, чтоб видеть небо в звездах,
Чтоб за работу браться поутру.
Ну что же, я тебе отвечу, милый:
Растоптанные заживо сердца
Отчаянье вдруг наполняет силой,
Отчаянье без края, без конца.
***
Что же это за игра такая?..
Нет уже ни слов, ни слез, ни сил…
Можно разлюбить — я понимаю,
Но приди, скажи, что разлюбил.
Для чего же эти полувзгляды?
Нежности внезапной не пойму.
Отвергая, обнимать не надо.
Разве не обидно самому?
Я всегда дивлюсь тебе как чуду.
Не найти такого средь людей.
Я до самой смерти не забуду
Беспощадной жалости твоей...
***
Что делать! Душа у меня обнищала
И прочь ускользнула.
Я что-то кому-то наобещала
И всех обманула.
Но я не нарочно, а так уж случилось,
И жизнь на исходе.
Что делать! Душа от меня отлучилась
Гулять на свободе.
И где она бродит? Кого повстречала?
Чему удивилась?..
А мне без нее не припомнить начала,
Начало забылось.
***