Нашествие англичан. Северный путь

Империя-это торговля

Джозеф Чемберлен,
(британский министр по делам колоний)

Англичане не были первыми, кто создал эффективное коммерческое государство. Но именно они смогли создать такое государство, где государство выступая в качестве выразителя интересов коммерческого класса явилось еще и защитником интересов всего общества. Только такое гармоничное сочетание и позволило не нанести фатальный ущерб ни бизнесу, ни обществу. А в результате все от этого выиграли.

Любой национальный капитал всегда стремится к бизнес-экспансии. На заре капитализма торговая экспансия не могла не быть связанной с вооруженным насилием. Только вооруженная сила могла позволить бесперебойно торговать и захватывать рынки. Но вооруженная сила есть только у государства, а государственные чиновники далеко не всегда понимают кровный государственный интерес в непосредственной вооруженной помощи своей частной торговли. Вот почему созданные акционерами торговые компании способны более оперативно реагировать на все колебания внешних рынков, а если и надо, то и силой оружия защищать свои коммерческие интересы. За частными торговыми компаниями, в их экспансии обычно следует родное государство. Именно так и было у англичан.

Первые компании создавались еще в период младенчества англо-британской империи (XVI в.), в виде частных акционерных компаний и получали от короны (за денежные взносы) различные привилегии и льготы для осуществления торговых операций. Акционерные компании создавались за счет паевых взносов их членов. Обычно собрание акционеров компаний выбирало руководящее звено – совет директоров, который был обязан отчитываться перед рядовыми акционерами о торговой политике компании и, конечно же, о росте или падении прибыли для вкладчиков. Именно совет директоров затем организовывал экспедиции в заморские страны для освоения новых рынков, сопровождал туда посольства с вооруженными отрядами.

Последнее было далеко не лишним. Поскольку в то время торговые операции и сделки часто проходили в зоне повышенного коммерческого риска (корсары, пираты и т.д.), а также из-за постоянных войн с европейскими конкурентами и туземными правителями, нередко компании брали на себя и военно-политические функции. В последних случаях такие компании представляли сбой что-то вроде государства в государстве. Именно такой государством-компанией впоследствии и стала знаменитая Ост-Индская компания.

Одной из самых первых акционерных компанией стала Московская компания, переименованная из Китайской в Московскую, в 1554 году. Необычность такого переименования заключалась в том, что данная компания финансировала неудачную экспедицию Ч. Уиллоби и Р. Ченслера по поиску Северо-Восточного пути в Китай и Индию. Из-за невозможности пробиться через льды полярного океана экспедиция через Архангельск прибыла в Москву, завязав торговые отношения с Россией. Именно таким образом и возникла Московская компания, к которой очень благоволили русские цари.

Уже в 1558 году представителю компании Энтони Дженкинсу царь Иван Грозный (царь наиболее благосклонный к англичанам) разрешил экспедицию в Персию, для торговли с ней транзитом по русской территории. Поскольку Россия нуждалась не только в торговом, но и политическом партнерстве с Англией (Грозный, например, предлагал королеве Елизавете выйти за него замуж), то царь затем на постоянной основе разрешил Московской компании вести транзитную торговлю (по Волге) с Сефевидским Ираном.

Еще одним обстоятельством объяснявшим щедрость царя к торговым привилегиям англичан объяснялось возможностью установления с Англией военного союза, против Швеции, Дании и Польши. Но англичане на это не повелись. Зато именно английские купцы через открытый на Балтику на короткое время порт Нарву доставляли русским войскам оружие и военные технологии. Англичане также были заинтересованы, торговать с русскими минуя посредников и по более удобному Балтийскому морю.

А вот русским купцам неслыханные торговые привилегии для англичан были как кость в горле, и они постоянно жаловались царскому двору на коммерческие притеснения со стороны англичан, поскольку их торг был разорителен для русских купцов. Царский двор к ним был вынужден прислушиваться и повышать пошлины на транзит для англичан. А при новых царях: Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове англичан и вовсе лишили права путешествовать через Россию в Персию (Кагарлицкий. Б.). Впрочем, Волжский путь в XVII веке для англичан утратил былую привлекательность, поскольку были открыты морские пути с Востоком, а также по суше через земли османов.

Русские цари и после Смутного времени обращались за помощью к Московской компании. Остро нуждаясь в деньгах, правительство Михаила Романова у английских купцов компании в 1618 г. сделала заем. Но на дальнейшие просьбы английских купцов, о торговле с Ираном через Россию правительство Михаила Романова не пошло. Оно все больше стремилось учитывать интересы своих купцов.

Торговля с Россией для Московской компании была весьма прибыльна, и прибыли ее вкладчиков достигали 300–400 % от акционерного капитала (Асланов Л.). Главным соперником на российском рынке для компании были голландцы, мечтавшие, как и англичане, монополизировать в своих руках торговлю с «московитами». Чтобы убрать своих конкурентов с российского рынка, английские торговцы Московской компании и их голландские конкуренты нередко прибегали к подкупам высших должностных лиц, принося богатые подношения и дары царю. Богатый российский рынок того стоил.

Англичане нуждались в российском лесе, пеньке и другом снаряжении для своего флота. Жизнь в совсем иной культурной среде для английских купцов в России приводила к заимствованию многих культурных привычек московитов: стремление к роскоши, чревоугодию, заведение собак и медведей. В Лондоне считали, что долгое пребывание в Московии развращает сотрудников компании, и «нарушителей» стремились отозвать домой. Впрочем, некоторые из сотрудников, чтобы избежать возвращения, «переходили на русскую службу и даже принимали православие» (Кагарлицикй Б.Ю.).

И все же трудно было разглядеть в двух непохожих друг на друга народах, таких как русские и англичане, некоторое сходство, однако голландец Исаак Масса (в первой половине XVII в.) это сходство увидел: «московитяне во многом похожи на англичан. Они так же хитры, так же любят блеск и деньги, а потому эти две нации легко сходятся и хорошо уживаются» (Кагарлицкий Б.). Нетрудно заметить, что голландец отнюдь не питал симпатий ни к русским, ни к англичанам.

Впрочем, отношения англичан и русских вскоре явно испортились, и тому виной стало известие о революции в Англии и казни короля Карла I. Сразу после этого вышел царский указ о запрете торговли с Англией. Голландцы могли торжествовать свою победу над главным торговым соперником. Все попытки Кромвеля наладить торговлю с Россией успеха не имели. Алексей Михайлович не хотел иметь дело с убийцей короля и узурпатором Англии. Только лишь возвращение на королевский престол Карла II Стюарта смогло наладить и дипломатические и торговые отношения. Однако вернуть былые торговые привилегии (беспошлинную торговлю) в России английской торговой компании не получилось, их место на рынке прочно заняли голландцы.

Но и российский рынок с колонизацией Северной Америки постепенно утрачивал свое былое значение для англичан. Тот же мачтовый лес для своего флота и меха они теперь доставляли через Атлантику из Северной Америки, причем даже быстрее, чем через льды Белого и Баренцева морей. Возможность расширения торговли для английской Московской компании на российском рынке открылась лишь с приходом к власти Петра I в начале XVIII века.

Елизаветинское время, наверное, было самым благодатным для создания английских торговых компаний, всего их в правление «королевы-девственницы» был создано 8. В 1588 г. на основе объединения Турецкой и Венецианской компаний была основана Левантийская компания. Компания открыла свои фактории в торговых центрах Алеппо и Стамбула и вскоре стала зарабатывать сверхприбыли на перепродаже товаров Востока европейским потребителям.

Поскольку Восток в то время был самодостаточен и вплоть до конца XVIII века практически не нуждался в европейских товарах, то англичанам (как, впрочем, всем европейцам) приходилось приобретать испанское золото и серебро из Америки, чтобы затем обменивать его на восточные товары, высоко ценимые на Западе: шелк-сырец, шелковые и хлопковые ткани, камедь (смола), пряности и т.д. (Заплава Е.А., Петрунина Ж.В., Табацкий А.Д.).

В чем было преимущество левантийской торговли? Одно из ее важных преимуществ состояло в возможности быстрого оборота капиталов. Л. Марсильи так объяснял борьбу английских коммерсантов за преобладание в Леванте в XVII в.:«Турецкий торг столь великую англичанам приносит прибыль так для близости, так и для способного отправления купечества потому, что корабли ходят туда и возвращаются дважды в год». Однако в XVIII веке англичан на Средиземном море смогли существенно потеснить французы, которые смогли установить со Стамбулом постоянный контакт на высшем уровне.

Английская торговля Левантийской компании в Восточном Средиземноморье достигла своего высшего уровня в середине XVII в., когда она составляла около 10% всего объема торговых операций Англии, к концу же XVIII в. этот показатель упал до 1%. (Родригес А.М.). Левантийская компания просуществовала до 1825 года, она знала и период своего расцвета в XVII в., и упадка в начале XVIII века, при этом долгое время являлась главным конкурентом нового фаворита на азиатском рынке – британской Ост-Индской компании.

Английское правительство стремилось всячески поддерживать монопольные права своих компаний как внутри страны, так и на международном уровне. В случае нужды приходило им на помощь, представляя деньги, оружие, корабли и солдат. И эта помощь была обоюдной. Неоднократно и торговые компании выручали правительство, причем не только финансами, но и, организуя на деньги частных вкладчиков колониальные захваты и торговлю, расширяли общую экспансию страны, чьими подданными они являлись.

Нередко такие монопольные компании, как Московская, Левантийская и Ост-Индская, занимались дипломатической деятельностью в странах, где они торговали, также в интересах своей страны боролись с ее конкурентами и несли определенную политическую ответственность перед своим правительством (Кагарлицкий Б.). К тому же торговые компании всегда служили важным источником наполнения финансовыми средствами государственного бюджета.

В условиях недостаточных финансовых доходов и непрерывного и жесткого колониального соперничества с другими европейскими державами английскому государству было крайне выгодно использовать финансовые, административные и военные средства своих крупнейших компаний, сохраняя при этом разумный режим экономии бюджетных средств. В этом и заключалась уникальность англичан строивших свою империю (в отличие от континентальных империй Востока и России), в которой государство и частный бизнес шли рука об руку, обоюдно реализуя совместный коммерческий и политический интерес и способствуя тем самым возрастанию могущества своей страны на международной арене.

И его войны с Польшей и Швецией - такая же конкуренция за лучшее место на периферии миросистемы, среди сырьевых придатков стран «ядра», как греко-турецкие или сербо-болгарские (прусско-австрийские, прусско-датские, шведско-российские etc.) войны много потом. Корона и Великое княжество сильно опережали Московию по социально-экономической адаптации к этой роли: интенсификация барщинного хозяйства с вторым изданием крепостничества, реформой фольварков, частными городами, устраиваемыми магнатами для больших доходов с вывоза ржи и пр., она же навёрстывала военными средствами.

Правда, включившись в процесс, Грозный успешней модернизировал страну, чем нынешние либералы - в т.ч. потому что как царь, не различал личную шерсть с государственной, да и доходы в Лондон технически было сложнее перевесть. О чём см. в «Периферийной империи » — качественном пересказе Б.Ю. Кагарлицким работ современных историков миросистемной и неомарксистской школы, восстановивших «на повышенном основании» концепцию развития М.Н.Покровского:

икона «Благословенно воинство Небесного Царя», написанная в честь взятия Казани

«Англичане «открывают» Московию

В начале XVI века экономика Московского царства развивается примерно так же, как и в других странах Европы. В 1534 году Еленой Глинской, матерью будущего царя Ивана Грозного, была проведена денежная реформа, сменившая монеты различных удельных княжеств единой системой. Возникают условия для формирования общероссийского внутреннего рынка. Растут производство и торговля. Парадокс в том, что экономический подъем сопровождается и усилением отсталости России от Запада. Это кажущееся противоречие вызвано тем, что, будучи вовлеченной в общий процесс развития и социально-экономического преобразования, Россия оказывается на его периферии.

Рост экономики происходит на фоне расширения границ государства. Если западноевропейские страны начинают создавать колонии в Америке и на побережье Африки, то Россия движется на восток.

Вотчины теряют свою изолированность.

«Превращение хлеба в товар, – отмечает Покровский, – сделало товаром и землю, дававшую хлеб».

Прежние отношения собственности и взаимной ответственности оказываются под вопросом. Однако боярская вотчина не продается и не делится, она остается семейным уделом.

Наиболее быстро рыночные отношения усваиваются в России монастырями. Напротив, крупные боярские вотчины оказывались тормозом развития. Тем не менее разделить их или распродать на рынке было невозможно из-за сохранявшейся политической силы боярства. Это тоже делает русскую ситуацию во многом похожей на испанскую (в отличие от Англии, где после войны Алой и Белой Розы старая аристократия была в значительной мере истреблена, а ее политическое влияние подорвано). Поскольку экспроприация боярства была политически затруднительна и рискованна, внешняя экспансия представлялась разумным решением: можно было получить землю и поставлять на рынок хлеб, не жертвуя интересами бояр. Однако война в Казанском ханстве оказалась не столь легкой, как казалось сначала. После взятия Казани сопротивление местных жителей в форме партизанской борьбы продолжалось около б лет. Победа была достигнута лишь за счет массового переселения в Поволжье русских колонистов из глубинных районов страны. Крестьяне гибли тысячами, но они изменили демографическую ситуацию в пользу завоевателей. Дворянство, напротив, оказалось в проигрыше. За 6 лет войны оно так и не смогло захватить себе новые поместья, а крестьян в западных областях стало еще меньше. Купечество выиграло больше. Торговый капитал получил доступ к речным путям, ведущим в Персию, но это лишь разожгло его аппетиты.

Теперь Россия стремится избавиться от торговых посредников – немецких купцов, контролирующих торговлю на востоке Балтики через Ригу, Ревель, Нарву. Между тем Россия не единственная страна, которой мешает немецкое торговое посредничество. На Западе Европы начинает подниматься новая торговая держава – Англия. Она еще не стала владычицей морей, и главной проблемой для развития британского торгового капитализма является испано-португальская монополия в Атлантике. Но немецкое господство на Балтике тоже сдерживает развитие английской торговли. Нужны новые рынки сбыта и новые источники сырья. И то и другое для английского купеческого капитала может предоставить Россия.

В 1553 году три корабля отплывают в сторону Норвегии, официально – с целью поиска северного морского пути в Китай, Японию и Индию. Идея была изначально нереалистическая. Северный морской путь в обход Сибири и Чукотки не смогли толком проложить даже в советское время с помощью ледоколов. Однако в XVI веке мысль об открытии северного пути в Китай отнюдь не казалась безумной ни в Англии, ни в самой России. Спустя тридцать лет после провала английской экспедиции купеческий дом Строгановых предпринял вторую подобную попытку. Нанятые ими голландские моряки в 1584 году пытались совершить то, что не удалось англичанам, и тоже, естественно, потерпели неудачу.

Между тем, английская экспедиция изначально преследовала куда более широкий спектр целей. Ее организаторы искали новые рынки, ибо

«наши купцы обнаруживают, что товары и изделия Англии не находят большого спроса у окружающих нас стран и народов».

Уходившие в плаванье корабли везли с собой послание короля Эдуарда VI, адресованное ни больше ни меньше, как «всем королям, князьям, правителям, судьям и губернаторам земли». Это было не только подтверждение полномочий путешественников, которые были одновременно и купцами, и официальными представителями своей страны.

«Письмо описывало преимущества свободной торговли в терминах, которые оценили бы по достоинству экономисты фритредерской школы XIX века», – пишет английский историк Т.С. Уиллан.

Два корабля погибли, так как экипажи не были подготовлены к плаванию в условиях Крайнего Севера. Вместе с ними погиб и руководитель экспедиции Хью Уиллогби. Но третье судно – «Edward Bonaventure» под командой капитана Ричарда Ченслера – вошло в устье Северной Двины. В феврале 1554 года Ченслер в качестве английского посла был принят в Москве Иваном Грозным. Царь предоставил англичанам торговые привилегии в России, включая право беспошлинной торговли на всей территории страны [Возможно, под влиянием экспедиции Ченслера спустя некоторое время царь Иван направил в Китай собственную экспедицию, но уже сухопутным путем. В 1567 году им был послан казачий атаман Иван Петров с грамотой «к неизвестным народам». Вместе с казаком Буркашем Еличевым он прошел от Урала до Пекина, получив в Монголии грамоту на проход через «железные врата» Китайской стены, а затем составил описание увиденных им земель].

После этого Ченслер и его спутники благополучно вернулись на родину. Год спустя в Лондоне была создана «Московская компания». О ее значении говорит уже то, что она оказалась первой подобной компанией, устав которой был утвержден парламентом. В известном смысле «Московская компания» оказалась не только прообразом торгово-политических организаций, создававшихся для работы в Вест-Индии и Ост-Индии, но и предшественницей транснациональных корпораций XX века.

Коммерческая деятельность компании была теснейшим образом связана с дипломатической. Английские посольства при царском дворе защищали интересы купцов, а представительство компании вело дела английской короны. Находясь в Московии, англичане не тратили времени даром. В отличие от записок других путешественников, тексты, подготовленные Ченслером и его товарищем Джоном Хассом, больше всего напоминают инструкции по коммерческому использованию России. Они подробно описывают экономическую географию царства Ивана Грозного: где и что производится, что можно купить, что и где можно продать. Вскоре после этого в Москве появляется Английский двор – сначала одно здание, а затем целый комплекс сооружений – жилых, коммерческих, производственных, остатки которых в Москве существуют и по сию пору.

Каменный дом на Варварке был пожалован англичанам в дар от царя «в знак особого его благоволения». Как отмечали русские источники, этого компании не хватило:

«а деревянные хоромы аглинские немцы строили сами».

Вскоре «английские дома» появились в Холмогорах, Ярославле, Борисове и других городах. Конторы компании были в Новгороде, Пскове, Ярославле, Казани, Астрахани, Костроме, Иван-городе. В Ярославле англичане устроили большие склады для товаров, которые затем направлялись в Азию. Появились в Московии и протестантские церкви. Вообще, по отношению к западной Реформации московские правители заняли отнюдь не позицию сторонних наблюдателей. «Русское правительство, – отмечает известная исследовательница И. Любменко, – относясь крайне враждебно к католикам, проявляло часто большую терпимость к протестантам».

Северный путь

Новый торговый путь был важен не только для англичан, но и для Московии. В 1556 году в Англию прибывает русское посольство во главе с боярином Осипом Непеей. Ченслер погиб, доставляя посла в Лондон, но миссию свою выполнил. Непея вошел в историю дипломатии тем, что

«добился в Лондоне таких же льгот, какие англичане получили в Москве».

Однако воспользоваться ими русские купцы не могли. Они не имели флота, способного совершать длительные морские путешествия.

С 1557 года начинается регулярная торговля по северному пути. Первоначально эти путешествия сопровождались многочисленными жертвами. В навигацию из Англии выходило 6-7 судов, и порой не более половины благополучно добиралось назад. Сезон навигации был коротким – море замерзало на 5-6 месяцев. Однако по мере того, как английские моряки накопили опыт плаваний в северных широтах, эти путешествия стали менее рискованными. Тем не менее, компания периодически жаловалась на убытки – набеги татар, пираты, северные шторма – все это наносило ущерб торговле. Набег крымского хана Девлет-Гирея на Москву нанес компании убытка на огромную по тем временам сумму в 10 тысяч рублей (что, впрочем, свидетельствует и об огромном товарообороте компании). Около 40 англичан из 60, находившихся в тот момент в Москве, погибли во время пожара. Татарский погром, видимо, произвел сильное впечатление на руководство компании, а потому уже при царе Федоре англичане пожертвовали 350 фунтов на строительство новой каменной стены вокруг Москвы.

Акционеров компании неоднократно призывали сделать дополнительные вложения – 50 фунтов на акцию в 1570 году, 200 фунтов – в 1572 году. Но сворачивать дело не собирались. И причина тому не только в высоких прибылях, которые время от времени удавалось получить от торговли с Московией, но и в том, какое значение имели эти поставки для общей военно-политической ситуации Англии. Везли из России не просто северные товары, а стратегическое сырье.

Как отмечает Уиллан, англо-русская торговля XVI века

«во многом напоминала обмен, сложившийся между Англией и ее колониями». Из России в Англию поставлялись древесина, воск, кожи, мясо, сало, иногда зерно, лен, пенька, ворвань, смола, канаты, корабельные мачты. Царь и сам приторговывал. По признанию англичан, он был «одним из наиглавнейших поставщиков воска и собольих мехов».

Воск был крайне выгодным товаром – из него делались свечи, а для освещения готических соборов их требовалось огромное количество. Это давало возможность царю утверждать, что воск – товар не простой, а священный, «заповедный». И торговать им должны цари. Такая монополия для других русских купцов была сущим наказанием, да и англичанам обходилась недешево, но для царя Ивана оказалась крайне выгодной. Что до товаров, привозимых из Англии, то царь требовал права первой продажи, а платил неаккуратно. В этом, впрочем, царь тоже не отличался от своих современников. Елизавета Английская тоже платить долги не любила.

Во время опричнины английская компания пыталась добиться от царя возврата денег, которые задолжали ей казненные царем бояре. Царь претензии выслушал, но денег не отдал, порекомендовав своим английским партнерам пореже ссужать московитов. Впрочем, иногда возвращались и безнадежные долги. Во время посольства Боуса Иван Грозный вдруг распорядился выплатить 3000 марок, которые уже были списаны компанией.

«Московская компания»

Англичане везли в Москву бумагу, сахар, соль, ткани, посуду, медь, свинцовые плитки для покрытия крыш, предметы роскоши. Лондонское сукно на русских рынках получило название «лундыш». Немалое значение имели и «экзотические» товары, которые через «Московскую компанию» поступали в Россию из Америки и Азии. В списках поставлявшихся товаров мы обнаруживаем также миндаль, изюм, конские сбруи, лекарства, музыкальные инструменты, алебарды, ювелирные изделия, посуду и даже… львов. Везли также колокола и драгоценные металлы, которые были к вывозу из Англии запрещены, но особым распоряжением короны для России делалось исключение. И все же особенно важно для Москвы было то, что на английских кораблях прибывали свинец, порох, селитра, сера и, судя по всему, оружие и боеприпасы.

Разумеется, «Московская компания» не была монополистом в торговле с Западом. В Московию устремились немецкие, голландские, итальянские, датские, даже испанские и итальянские предприниматели. Однако именно англичанам в XVI веке удается довести торговое сотрудничество до уровня государственной политики.

В 1557 году англичане налаживают канатное производство в Холмогорах. Другим производственным центром компании стала Вологда. К 1560 году местные работники уже овладели технологией, и большинство английских мастеров возвращается на родину. Английским мастерам во время их пребывания в Холмогорах платили по 9 фунтов в год (из которых по 2 фунта в год клали на их счет в Англии). Это были вполне приличные деньги для того времени, но приток драгоценных металлов из Америки вызвал бешеную инфляцию, вошедшую в историю под названием «революции цен». Как выясняется, происходило это не только в Западной Европе. Спустя 25 лет после появления в Московии первых английских мастерских некий Джон Финч, ссылаясь на дороговизну, уже требовал прибавки к зарплате до 42 рублей в год – на английские деньги это составляло 28 фунтов. Как справедливо замечает Т.С. Уиллан, это свидетельствует, что «революция цен» за это время достигла России».

В 1558 году представитель «Московской компании» Энтони Дженкинсон получает разрешение царя на экспедицию в Персию и Бухару по волжскому пути. Хотя значительная часть приобретенного товара была на обратном пути потеряна, привезенного оказалось достаточно, чтобы в коммерческом смысле надолго оправдать деятельность компании. Одновременно английский купец выполнял в Персии и дипломатическое поручение Ивана Грозного. Московский царь искал союза с персами против турок.

На заре капитализма политика откровенно переплетается с торговлей. Азербайджанский исследователь Л.И. Юнусова отмечает, что коммерческий успех Дженкинсона в значительной мере определялся тем, что он был «не просто английским купцом, а посланником русского царя».

Миссия Дженкинсона положила начало длительному периоду соперничества-сотрудничества английского и русского капитала на Каспии. С одной стороны, Москва, а позднее и Петербург нуждались в иностранных партнерах. Торговля с Персией была в значительной мере транзитной. Англичане помогли наладить торговые пути, на английских, а позднее и голландских кораблях персидский шелк и другие товары вывозились дальше в Европу. Но, с другой стороны, партнеры вели между собой ожесточенную борьбу. И те, и другие стремились оставить за собой максимальную долю прибыли от персидской торговли.

Дженкинсон добился в Персии торговых привилегий, аналогичных московским. Английские экспедиции в Персию следовали одна за другой – в 1564, 1565, 1568, 1569 и 1579 годах. Это вызвало опасения в Москве, где не желали уступать столь прибыльный торговый путь иностранцам. В дальнейшем царский двор принимает меры к тому, чтобы волжская торговля оставалась под его контролем, а деятельность англичан в этом направлении ограничивает. Торговые экспедиции на юг могли предприниматься только с царского разрешения и совместными силами. Несмотря на все проблемы, персидская торговля была настоящим «золотым дном» для компании, но к началу XVII века налаживается другой, более безопасный и простой путь в Персию через Индийский океан. Ост-Индская компания начинает вывозить на Запад персидские товары в значительных количествах, тем самым снижая коммерческую привлекательность волжского пути. Позднее появляется и другой транзитный путь – через Турцию. Тем не менее торговля с Персией через Каспий продолжается, ведя к расцвету Астрахани.

Партнеры или конкуренты?

Впоследствии деятельность «Московской компании» стала среди русских историков темой острой дискуссии. Историк XIX века Н. Костомаров обратил внимание на то, что английские купцы, организованные вокруг «Московской компании», были тесно связаны со своим правительством, действовали согласованно, зачастую даже в ущерб своим соотечественникам, не имевшим политической поддержки в Лондоне. Костомаров убежден, что англичане имели «обширные виды политического преобладания в России».

Легко догадаться, что этот тезис был весьма популярен и среди советских историков, особенно в первые годы «холодной войны». Ряд советских авторов доказывал, что англичане нашли в России отсталую страну и «всячески стремились закрепить эту отсталость», «мешали русским овладеть и изучить передовую технику», шли «путем нажима и шантажа».

Напротив, историки «западнического» толка видели в английских купцах представителей передовой цивилизации, которые несли знания отсталому русскому народу. Лишь в начале 60-х годов XX века Я.С. Лурье постарался демифологизировать историю англо-русских отношений XVI века.

На самом деле, деятельность англичан в России сопровождалась многочисленными взаимными претензиями между русскими и английскими партнерами. Жалобы русских купцов на иностранную конкуренцию повторяются регулярно, начиная со второй половины XVI века и кончая эпохой первых Романовых. В челобитной 1646 года, поданной царскому правительству против «аглицких немцев», претензии высказываются примерно те же, что и в документах более раннего периода. Русские обвиняли англичан в манипулировании ценами, англичане, в свою очередь, жаловались на ненадежность русских купцов, частые проволочки, жульничество.

Зачастую жалобы англичан (и вообще иностранцев), находившихся в Московии XVI-XVII веков, выглядят довольно комично. Так, иностранцы сетовали на то, что их «закармливают», явно пытаясь нанести вред их здоровью чрезмерным угощением. В Московии тех времен неприлично было вставать из-за стола самостоятельно, а если на следующий день гости не жаловались на плохое самочувствие из-за чрезмерной еды и питья, то пир считался неудачным.

Общаясь с русскими партнерами, англичане заметили, что те слова не держат,

«а если начнут клясться и божиться, то, наверное, хотят обмануть».

Способность русских сочетать смекалку и предприимчивость с безалаберностью и недобросовестностью не могла не поразить протестантов, однако, как отмечает Костомаров, взаимные претензии русских и западных купцов никогда не мешали им «вместе обманывать правительство».

Справедливости ради следует отметить, что задним числом ситуация всегда выглядит драматичнее, чем на самом деле. Дело в том, что случаи, когда стороны разошлись полюбовно, оставляют меньше следов в документах. Именно тогда, когда возникают взаимные претензии, люди начинают писать жалобы, обращаться в различные инстанции, тем самым предоставляя материал для будущих историков. Парадоксальным образом именно огромное количество всевозможных жалоб свидетельствует о размахе и интенсивности торговых отношений между англичанами и русскими.

В действительности, разумеется, главные проблемы были отнюдь не в культурных противоречиях. Освоившись в Московии, англичане начали вести торговлю на внутреннем рынке, успешно конкурируя с местными купцами. Они организовали собственную сеть поставщиков и систему оптовых закупок, кредитуя производителей [как потом в Оттоманской империи и ]. Такой порядок, отмечает Костомаров,

«был выгоден для мелких торгашей и для народа вообще, но разорителен для русских оптовых торговцев». Закон торгового капитализма состоит в том, что рынок контролирует тот, кто располагает большим капиталом. Имея преимущество в финансовых ресурсах, англичане заняли и более сильные позиции, нежели их русские конкуренты.

Поведение английских купцов в Московии вызывало недовольство не только у их конкурентов в среде русского купечества, но и у многих в самой Англии. В Лондоне существовало убеждение, что русская почва действует на сотрудников компании развращающим образом. Попав в Московию, они стремительно обогащались, строили роскошные хоромы, каких не могли позволить себе лондонские акционеры, усваивали местные нравы, держали слуг, собак и медведей. Они начинали, подобно московским боярам, объедаться до желудочных колик. В Лондоне считали, что Россия развращает англичан соблазном чрезмерной свободы, а те, кто пожил в Москве, не хотели возвращаться к пуританскому воздержанию. Посол Боус открыто жаловался Грозному на свою бедность. Когда сотрудников компании отзывали, они делали все, чтобы остаться. Некоторые ради этого переходили на русскую службу и даже принимали православие.

Позднее, уже в XVII веке, английский посол Джон Мерик жаловался царским чиновникам на своих же людей, купцов и приказчиков, которые без ведома компании женятся на русских женщинах. Волновала посла в подобных браках исключительно материальная сторона: переходя в православие по случаю женитьбы, англичане становились русскими подданными и уклонялись от уплаты долгов своим соотечественникам. Мерик требовал не допускать браков до тех пор, пока компания не подтвердит оплату всех векселей. Однако русские сделали вид, будто не понимают о чем речь и заверили англичанина, что

«силою никово не женят и в Московском государстве по неволе не оставляют никово».

Торговля с англичанами была для Ивана Грозного столь важна, что заниматься их делами он приказал боярину Борису Годунову, в тот момент – восходящей звезде кремлевской администрации. Англичане называли Годунова на свой манер «протектором». Особым влиянием при дворе царя пользовался английский астролог, известный в Москве как Елисей Бомелий. Помимо предсказания будущего, он выполнял и более практические задания правителя: готовил ему яды, собирал сведения о подозреваемых в измене боярах.

«Известность Бомелия, – пишет С.Ф. Платонов, – была настолько широка, и слава о его могуществе так шумела, что даже глухая провинциальная летопись того времени повествовала о нем в эпически-сказочном тоне».

По словам летописца, «лютый волхв» Бомелий был виновен во всех бедах, которые обрушило на страну царствование Грозного. Английский звездочет внушил царю «свирепство» по отношению к собственным подданным и настроил его в пользу «немцев» [Мысль об иностранном влиянии на политику Ивана Грозного прослеживается, как отмечает С.Ф. Платонов, в целом ряде источников. Например, дьяк Иван Тимофеев жалуется, что царь вместо «добромыслимых вельмож» приблизил к себе иностранцев и попал под их влияние до такой степени, что «вся внутренняя его в руку варвар быша». Платонов замечает на это, что мы имеем дело с явным преувеличением, ибо «иностранцы, хотя и ведались в опричнине, однако не имели в ней никакого значения» (там же). Что в техническом смысле, безусловно, верно. Но речь идет не только о личном участии тех или иных заморских гостей в принятии конкретных решений. Указывая на влияние иноземцев, современники Ивана инстинктивно чувствовали, что сама суть политики царя, ее логика продиктована не только внутренними обстоятельствами, но и какими-то иными мотивами, более понятными для иноземцев, нежели для русских].

Вопрос, однако, не в том, каково было поведение англичан, а в том, чего ждало от них русское правительство. Карамзин уверен, что устанавливая связи с Англией, царь Московии пользовался случаем «заимствовать от иноземцев нужнейшее для ее гражданского образования». Историки отмечают, что Иван Грозный покровительствовал иностранцам настолько, что в этом было «много оскорбительного для его подданных, которых он охотно принижал перед чужеземцами». Однако интерес русского царя к иностранцам был вполне практическим. Иван Грозный пытался найти в лице Елизаветы Английской военно-торгового союзника.

Стратегический союз

То, что и английское и русское правительство отдавали предпочтение организованным купцам из «Московский компании» перед торговцами-одиночками, как русскими, так и англичанами, свидетельствует о том, что обе стороны пытались решать свои задачи на государственном уровне. Взаимный интерес Елизаветы Английской и Ивана Грозного совершенно закономерен. Если шведам и немцам нужно было сохранить торговое господство в восточной части Балтики, то англичанам, напротив, нужно было получить доступ к русским ресурсам без посредничества рижских и ревельских купцов. Точно так же и Московия старалась найти прямой выход на европейские рынки. Однако торговые задачи Англии и Московии было невозможно решить мирным путем.

Немецкие города Ливонии, контролировавшие поток русских товаров на Запад, стремились любой ценой сохранить положение монопольных посредников. К.Н. Бестужев-Рюмин в своей «Русской истории» напоминает, что ганзейские купцы

«старались извлекать из этой торговли как можно более выгод, обставляя ее для других самыми стеснительными условиями: иностранцам, особенно голландцам, запрещено было учиться по-русски и торговать прямо с русскими; запрещен был ввоз серебра в Россию, запрещена была торговля с русскими в кредит и т.п.».

В 1547 году художники и мастера, набранные для русского царя в Германии, были по требованию ливонцев задержаны в Любеке, несмотря на то что имелось разрешение императора Карла V на вербовку специалистов. Позднее некий Шлитте, саксонец, занимавшийся набором кадров для Москвы, был в Ливонии взят под стражу, а один из его людей казнен.

Для того чтобы понять, почему государственное вмешательство и со стороны Лондона и со стороны Москвы было столь интенсивным, достаточно взглянуть на список товаров, поставлявшихся друг другу обеими сторонами: речь шла не только и не столько о коммерции, сколько о военно-техническом сотрудничестве.

Отдельные партии вооружения могут быть поставлены и торговцами-одиночками, но систематические военные поставки уже в XVI веке координировались на государственном уровне. Эффективность такого сотрудничества обеспечивается тем, что продажа вооружения сочетается с поставками военных материалов и передачей технологий, приездом специалистов и т.д. Поставки из России были решающим фактором в становлении английского военного флота. Русско-английское сотрудничество было частью англо-испанского противостояния. Испанский король Филипп II готовился к вторжению в Англию, а Елизавета Английская в срочном порядке создавала флот.

«Отрезать Англию и Нидерланды от восточноевропейского сырья значило уничтожить эти государства, – писал историк Я.С. Лурье. – Именно этой цели и добивался Филипп II в Польше, Швеции и России. В Польше его дипломаты имели лишь некоторый успех. В России они потерпели полную неудачу».

«Английский флот, построенный в эти годы и победивший испанскую Непобедимую Армаду в 1588 году, был оснащен преимущественно русскими материалами»,

– отмечает шведский историк Артур Аттман.

«Московская компания» была официальным поставщиком королевского флота. «Россия не являлась монопольным поставщиком канатов и снастей, которые ввозились также из балтийских стран, но российские поставки были особенно важны для флота Елизаветы, а канаты и снасти для тогдашнего флота имели такое же значение, как нефть для современного», – пишет Уиллан.

Английские моряки признавали, что снасти, поставленные из России, были «лучшие из привозимых в страну». К тому же канаты и снасти, поступавшие из Московии, были дешевле, чем те, что поставлялись из других мест. А потому, заключает Уиллан, северная торговля «была для Англии более важна, чем для России».

В свою очередь, Иван Грозный просил Англию о поставках военных материалов, вооружения, инженеров, сведущих в артиллерийском деле, архитекторов, знакомых со строительством фортификаций. Как только в 1557 году началась Ливонская война, по Европе поползли слухи об английском оружии, оказавшемся в руках московитов. Польша и Швеция протестовали. В Кельне и Гамбурге были блокированы крупные партии оружия, закупленные англичанами, поскольку немцы опасались, что на самом деле снаряжение предназначалось войскам Ивана Грозного. Елизавета Английская, понятное дело, все отрицала. Мало того, что она уверяла других монархов в отсутствии военного сотрудничества с Московией, она всячески принижала и масштабы торговли, утверждая, будто речь идет о нескольких купеческих кораблях, чуть ли не случайно заплывших в устье Северной Двины. Купцы же, естественно, были людьми мирными, думавшими исключительно о коммерческой выгоде.

О том, сколь «мирными людьми» были сотрудники «Московской компании», свидетельствует один эпизод. В 1570 году в разгар Ливонской войны шведские корсары атаковали английских торговцев, перевозивших «русские» грузы. В результате завязавшегося боя флагманский корабль (!) шведов был взят на абордаж и захвачен «мирными купцами». Победная реляция была немедленно отправлена представителями компании в Москву и доведена до сведения русских властей.

Тем не менее английские дипломаты по всей Европе опровергали «слухи» о военном сотрудничестве: с этой целью на континент было направлено специальное посольство. А тем временем у войск Ивана Грозного неизвестно откуда появлялись вооружение и военные технологии, подозрительно напоминавшие английские.

В 1558 году сотрудник компании Томас Алкок, схваченный поляками, признался, что военные поставки имели место, но оправдывался тем, что

«ввозили только старое, никуда не годное оружие».

С этим вряд ли согласился бы инженер Локк, хваставшийся в своих письмах, что с его помощью в Москве научились делать самое совершенное вооружение, какое только есть в Европе. Тем временем в Россию прибывают не только английские врачи и аптекари, но также архитекторы и специалисты «для возведения каменных построек». Учитывая то, что Иван Грозный несколько раз прямо писал в Лондон про то, что ему нужна помощь при проведении фортификационных работ, становится ясно, о каких именно «каменных постройках» идет речь.

Сохранившиеся документы также не оставляют никакого сомнения относительно того, что находилось в трюмах кораблей «Московской компании». Везли селитру, свинец, серу, артиллерийский порох. Хотя, конечно, далеко не все поставки имели стратегическое назначение. Англичане, не будучи сами виноделами, везли в Московию вино. Московские потребители были нетребовательны. А потому импортировали

«разные испорченные вина, сладкие вина, вина с большой примесью сидра».

Возможно, везли и многое другое, ибо далеко не все поставки фиксировались документально.

Сотрудничество Англии и Московии было стратегическим в той же мере, в какой и коммерческим. Торговля XVI-XVII веков неотделима от войны. Открыв путь из Северной Европы в устье Северной Двины, англичане быстро сделали его привлекательным для других западных стран. Однако сами русские поморы не располагали ни технологиями, ни ресурсами для строительства серьезного флота. Более того, создать на севере серьезный флот было в принципе невозможно, даже если бы англичане и помогли в его строительстве. Для этого нужно было не только много леса и «ноу-хау». Специалистов, в конце концов, можно и выписать из-за границы, как сделал впоследствии Петр I. Но сильный флот может базироваться только в крупных портовых городах. Северная Двина была слишком отдалена от остальной России, там было слишком мало ресурсов и людей, чтобы соперничать с Ригой. Да и развивать торговлю там было невыгодно – море зимой замерзает. Основной поток русских товаров шел через принадлежавший немцам Ревель и через шведский Выборг.

«Московская компания» находилась с ними в острейшей конкуренции [Аттман отмечает, что вплоть до начала Ливонской войны именно через Ревель проходила большая часть новгородского экспорта и по существу именно в качестве транзитного порта для Новгорода этот город сложился и расцвел (Р. 35)]. Для того чтобы получить доступ к новым торговым путям, России нужны были торговые позиции на Балтике, а потому немецкие купцы, которые сперва были противниками, а затем ведущими партнерами новгородцев, вновь превращаются в противников – теперь уже для Московии. России нужен был собственный крупный порт на Балтике. И с началом Ливонской войны она его получила.

Ливонская война

Иммануил Валлерстайн в исследовании о происхождении современной мировой экономической системы утверждает, что в ходе Ливонской войны Иван Грозный пытался «добиться автономии русского государства по отношению к европейской мироэкономике», и в этом смысле политика царя, приведшая к войне, не только не была поражением, а напротив, это был «гигантский успех». В результате политики Ивана Грозного «Россия не была втянута в европейскую мироэкономику», что позволило нашей стране сохранить развитую национальную буржуазию и впоследствии стать не периферией, а полупериферией мирового капитализма. Любопытно, что рассуждение Валлерстайна совпадает с официальным пропагандистским мифом, господствовавшим в сталинские времена. Между тем, Ливонская война не только была катастрофой в военном отношении, но и вызвана была как раз стремлением царского правительства любой ценой добиться включения в формирующуюся мировую систему.

В XVI веке интеграция России в мировую систему происходила на первый взгляд достаточно успешно. Как отмечает Артур Аттман, Россия постоянно имела активный торговый баланс по отношению к странам Запада.

«Что касается русского рынка, то со Средних веков и по крайней мере до середины XVII века каждая из этих стран вынуждена была тратить драгоценные металлы, чтобы покрыть свой торговый дефицит».

Ситуация для России в целом была лучше, нежели для Польши – при том, что обе страны торговали нередко одними и теми же товарами (но Польша, в отличие от России, не могла выступить на мировом рынке поставщиком мехов) [Валлерстайн считает, что политика Ивана Грозного помогла русской буржуазии и монархии избежать «по крайней мере, в тот период, судьбы, постигшей польские элиты».Парадокс в том, что Россия и Польша претендовали на одно и то же место в миросистеме, и в этом смысле провал попыток царя завоевать Ливонию задним числом может рассматриваться как «удача». Но в действительности военные поражения Москвы вовсе не изолировали ее от миросистемы, а просто заставили интегрироваться на менее выгодных условиях. Что же до Польши, то борьба между ней и Россией за место в миросистеме продолжалась до тех пор, пока Польша не исчезла с карты Европы].

И все же русская торговля в XVI представляет собой парадоксальное явление. С одной стороны, положительное сальдо, постоянный приток звонкой монеты. Иными словами, Россия выигрывала от мировой торговли, обеспечивая накопление капитала. А с другой стороны, структура торговли – явно периферийная. Сходство с американскими колониями, отмеченное Уилланом, далеко не случайно. Колонии в Северной Америке (Новая Англия) изначально задумывались как сырьевые базы, которые должны были заменить или дополнить продукцию, получаемую из России. Однако, как отмечает известный исследователь колониальной истории, Дж. Л. Бир,

«попытки обеспечить поставки из Новой Англии смолы, дегтя, пеньки и другой продукции, необходимой для кораблестроения, продолжавшиеся на протяжении длительного периода, закончились полным провалом».

Свободные американские колонисты с самого начала производили не то, что требовалось метрополии, а то, что было выгодно им самим. Хозяйственная структура Новой Англии стихийно воспроизводила экономику Британии. В такой ситуации поставки сырья из России оставались для английского флота и промышленности незаменимыми на протяжении всего XVII и XVIII веков.

Россия вывозит сырье и ввозит технологии. Она конкурирует на мировом рынке с другими странами и территориями, составляющими периферию возникающей миросистемы. Это сочетание силы и уязвимости предопределило и неизбежную агрессивность внешней политики Московии, равно как и ее последующие неудачи.

Когда Валлерстайн, сравнивая Россию с Польшей, делает вывод о том, что Иван Грозный боролся за то, чтобы избежать участи Польши, ставшей придатком европейской мировой системы, он глубоко ошибается. Русский царь добивался как раз обратного, безуспешно пытаясь занять в формирующейся мировой системе то самое место, которое в XVI-XVII веках заняла Польша. О том, что Россия и Польша являются на мировом рынке конкурентами, современники прекрасно отдавали себе отчет. В XVII веке голландские торговые представители в Москве прямо обсуждали эти вопросы с царем, настаивая на расширении русского зернового экспорта.

Вопреки мнению Валлерстайна, правящие круги России стремились не противостоять экспансии Запада, а напротив, включиться в миросистему – в качестве ее периферии, но на собственных условиях. В свою очередь, Польша и Швеция в этой войне отстаивали те места, которые они уже заняли в мире-экономике к середине XVI века.

Ливонская война на первых порах складывалась для русских войск успешно. Начиная военные действия, Иван Грозный воспользовался совершенно нелепым и заведомо надуманным предлогом, вспомнив о неуплате дерптским епископом дани, о которой ни разу не напоминали в течение 50 лет. Идеологически орден был подорван реформацией, его войска были малочисленны. В отличие от конфликтов XVII века, вооружение русских войск еще не сильно уступало западному. Сказалось и присутствие английских военных специалистов. Артиллерийское дело и металлообработка находились на вполне современном для тех лет уровне, что и предопределило стремительный успех царских войск на первом этапе войны. Ливонский орден потерпел сокрушительное поражение. В мае 1558 года русские войска взяли Нарву – ключевой порт и крепость, открывавший дорогу к Балтике.

В свою очередь, для Англии взятие Нарвы открывало прямой доступ к русскому сырью. Однако для акционеров «Московской компании» это отнюдь не было хорошей новостью, ибо освоенный ею с таким трудом северный путь терял свою привлекательность. После того, как русские взяли Нарву, туда прибывают английские суда. Вообще-то, нарвский порт был не слишком удобен, а условия для ведения дел были здесь несравненно хуже, чем в Ревеле. Однако Нарва притягивала западных торговцев. Как отмечает американский исследователь Вальтер Кирхнер,

«как и в случае с северным путем, торговцев здесь привлекали в Россию потенциальные возможности этого рынка, а не реальное положение дел».

В 1566 году в Нарве побывало уже 42 корабля, и торговля бурно растет. По сравнению с этим 6-7 судов, ходивших по северному пути, кажутся незначительной торговой операцией. Монополия «Московской компании» на Нарву не распространяется, сюда плывут все, кто хочет.

В свою очередь, компания протестует, жалуется, что торговцы, не имеющие опыта работы в Московии, везут туда всякую дрянь, подрывают репутацию английских товаров. Если в случае с северным морским путем официальный Лондон был полностью на стороне «Московской компании», всячески оберегая ее монополию, то в конфликте вокруг «нарвского плавания» компании приходится уступить. Здесь торговля достигает уже таких масштабов, что военно-стратегические соображения не могут не быть оттеснены коммерческими. Показательно, что Елизавета, ранее во всем поддерживавшая «Московскую компанию», на сей раз не торопится принимать меры против нарвских торговцев. Компания была не только торговым предприятием, но и политическим инструментом Англии в России, однако с захватом Нарвы одна из ключевых политических целей как раз и была достигнута. Разумеется, это отнюдь не свидетельствует об изменении политики, тем более что достигнутый компромисс между компанией и ее конкурентами сохраняет за компанией господствующее положение. Теперь все английские купцы могут воспользоваться плодами ее усилий. Вопрос о нарвской торговле обсуждается в парламенте, монополию, в конечном счете, подтверждают, но в такой форме, что для компании в коммерческом смысле это оказывается пирровой победой.

Нарвское плавание

До Ливонской войны Нарва была не столько торговым портом, сколько крепостью, запиравшей русским выход в Балтику. Но после 1559 года нарвская торговля развивалась бурно: кроме англичан, здесь появляются купцы из многих европейских стран. Самое большое число кораблей прибыло в Нарву из Нидерландов. Имея большой опыт торговли на Балтике, голландцы сразу же воспользовались открывшимися новыми возможностями. В городе начинается масштабное строительство, деловая жизнь кипит. В 1566 году Ригу миновало 98 кораблей, вышедших из Нарвы, а из самой Риги на запад ушло всего 35 кораблей. В 1567 году одних английских кораблей сюда направляется не менее 70. С переходом Нарвы под власть России приходит в упадок Ревельский порт (даже после окончания войны Нарва продолжала подрывать его позиции). Другой немецкий порт на Балтике – Кенигсберг – пострадал менее, ибо через него шел польский экспорт.

Шведы на первых порах пытались компенсировать потери, введя для русских купцов беспошлинную торговлю в Выборге. Одновременно шведские пираты терроризировали купцов, направляющихся в Нарву [Аттман отмечает, что выборгская торговля была предметом за боты шведских королей на протяжении XVI-XVII веков. Они осознанно проводили политику, которая должна была направить русские торговые потоки через шведские порты. В 1550 году Густав Ваза (Gustav Vasa) подготовил соответствующее исследование русского рынка. В 1640 году шведский резидент в Москве Петер Лоофелдт (Peter Loofeldt) подготовил новое исследование, где обратил внимание на рост активности англичан и голландцев в Архангельске и предложил меры по укреплению шведских позиций на русском рынке]. Для защиты порта царь вынужден был нанять немецкого капера Карстена Роде и просил помощи англичан.

Несмотря на все усилия шведов, Выборг не смог занять господствующего положения в восточной части Балтики. Торговые цели Ливонской войны были достигнуты. Между тем, начиная войну, Иван Грозный опирался не только на купечество, но и на малоземельное дворянство. «Буржуазия была удовлетворена, – пишет Покровский, – для нее продолжение войны не имело более смысла. Когда в Москву приехало орденское посольство хлопотать о мире, оно нашло поддержку именно со стороны московского купечества. Но на «воинство» успех произвел совсем иное впечатление. Поход 1558 года дал огромную добычу – война в богатой, культурной стране была совсем не тем, что борьба с инородцами в далекой Казани или погоня по степям за неуловимыми крымцами. Помещикам уже грезилось прочное завоевание всей Ливонии и раздача в поместья богатых мыз немецких рыцарей. Раздача эта уже и началась фактически. Но переход под власть России всего юго-восточного побережья Балтики поднимал на ноги всю Восточную Европу: этого не могли допустить ни шведы, ни поляки».

Захват Ревеля и Риги давал бы России шанс без посредников войти в европейскую торговлю. Польша не могла допустить переход Риги под власть России, являвшейся ее основным конкурентом на мировом рынке. Начиналась эпоха торговых войн, к которой Московия была не готова, прежде всего – дипломатически и политически. Одолев ливонских рыцарей, Иван Грозный столкнулся с объединенными силами Швеции и Польши. Польский торговый капитал находился в той же ситуации, что и русский, а потому господство России на Балтике означало бы для него катастрофу. В 1561 году шведы заняли Ревель, а поляки аннексировали большую часть Ливонии. Иван Грозный пытался избежать войны со шведами, но было уже поздно. Переговоры со шведским королем Эриком XIV оборвались из-за дворцового переворота, после которого во главе Швеции встал Иоганн III, категорически отвергавший любые уступки московитам.

Как отмечает Покровский, на первом этапе войны победы русских войск

«обеспечивались только колоссальным численным перевесом: там, где орден мог выставить сотни солдат, москвичей были десятки тысяч».

С вступлением в войну Швеции и Польши соотношение сил меняется. Уже с польской армией было трудно справиться. Когда же на поле боя появились великолепно вооруженные, организованные и обученные шведские войска (быть может, лучшие в тогдашней Европе), положение дел стало просто катастрофическим. Князь Курбский, лучший из воевод Грозного, проиграл битву под Невелем 4 тысячам поляков, имея 15 тысяч войска, а в 1564 году под Оршей русская армия была разгромлена полностью. Погибли старшие воеводы, неприятелю достались пушки, обозы. А главное, боевой дух московского воинства был сломлен. В коалиции, поддерживавшей реформы Грозного, произошел раскол.

Опричнина

Чем сложнее становилась военная ситуация, тем уже оказывалось у царя поле для маневров.

«В обстановке внешнеполитических неудач, – пишет советский историк Р.Г. Скрынников, – соратники царя настоятельно советовали установить в стране диктатуру и сокрушить оппозицию с помощью террора и насилия. Но в Русском государстве ни одно крупное политическое решение не могло быть принято без утверждения в Боярской думе. Между тем позиция думы и церковного руководства была известна и не сулила успеха предприятию».

Пытаясь надавить на думу, царь покинул Москву, заявил об отречении от престола. Перед всей страной царь выставлял себя обиженным и «изгнанным» боярами из собственной столицы. Дума вынуждена была отклонить отречение царя и сама обратилась к нему с заверениями в верности.

Подорвав политические позиции думы, царь объявил, что для «охранения» своей жизни он вынужден разделить всю свою землю на «земщину» и «опричнину». Если «земщина» оставалась в управлении Боярской думы, то опричнина была подчинена личной власти Ивана Грозного. Здесь все было организовано как в удельном княжестве, делами ведали назначенцы царя, не имевшие родовитого прошлого. Сюда подбирали «худородных» дворян, не имевших связей с боярской аристократией. Охотно брали на опричную службу иностранцев. Укомплектованное таким образом опричное войско стало надежным орудием царя в борьбе против внутренней оппозиции.

Москва стала свидетелем кровавых казней. Подлинные и мнимые противники царя, обвиненные в заговоре, восходили на эшафот. По указанию Ивана Грозного летописи исправлялись в соответствии с изменившейся политической ситуацией, а записанные под диктовку царских людей сказания о боярских заговорах заменяли несуществующие следственные материалы.

Впрочем, опричнина была не просто террористической организацией на службе царя. Опричнина означала начало большого земельного передела. На территории опричнины началась конфискация боярских владений, которыми обеспечивались царские выдвиженцы. Царь дважды пытался удовлетворить земельный голод мелкого дворянства. Первый раз во время Казанского похода, второй раз в ходе Ливонской войны. Но ни в том, ни в другом случае цель не была достигнута. Оставался единственный выход – экспроприация феодальной аристократии. На территории опричнины начался не только безудержный террор против старых боярских семейств и их сторонников, но и земельный передел. На месте феодальных вотчин возникали гораздо меньшие по размерам помещичьи хозяйства. Боярская вотчина была достаточно велика, чтобы жить собственной замкнутой жизнью. Она поставляла на рынок лишь излишки своего производства. Новые поместья, напротив, не были самодостаточными, они с самого начала производили значительную часть своей продукции для обмена на рынке.

Перераспределение собственности, происходившее в опричнине, поразительно напоминает то, что несколькими десятилетиями раньше творилось в Англии во время Реформации, проведенной Генрихом VIII. Английская аристократия была в значительной мере истреблена уже во время войны Алой и Белой Розы, а потому разгрому подверглись огромные монастырские владения. «Новое дворянство», освоившееся на захваченной земле, заложило основы сельского капитализма. Чем больше поместья ориентировались на рынок, тем крепче становилась связь «нового дворянства» с городской буржуазией: в гражданской войне XVII века они выступили союзниками.

Земельный передел, учиненный Иваном Грозным, также получил полную поддержку торгового капитала. Показательно, что в опричнину попали все основные торговые города и пути:

«Из всех дорог, связывавших Москву с рубежами, разве только дороги на юг, на Тулу и Рязань, оставлены опричниной без внимания, – пишет известный историк С.Ф. Платонов, – думаем потому, что их таможенная и всякая иная доходность была не велика, а все их протяжение было в беспокойных местах южной Украины».

Такой подход невозможно объяснить заботой об обороне – с военной точки зрения как раз небезопасные южные дороги должны были привлечь внимание в первую очередь. Но опричнина была организацией не столько военной, сколько социально-политической.

«Недаром англичане, имевшие дело с северными областями, просили о том, чтобы и их передали в ведение опричнине, – замечает Платонов, – недаром и Строгановы потянулись туда же: торгово-промышленный капитал, конечно, нуждался в поддержке той администрации, которая ведала край, и, как видно, не боялся ужасов, с которыми у нас связывается представление об опричнине».

Михаил Покровский, цитируя данное высказывание, ехидно добавляет:

«Еще бы бояться того, что при участии этого самого капитала было и создано».

Скрынников также отмечает экономические успехи англичан, достигнутые в опричнине. Им предоставили право искать в опричных уездах железо, «а там, где они удачно найдут его, построить дом для выделки этого железа». Этим привилегии иностранного капитала в опричнине не ограничивались.

«Любопытно, что именно опричное правительство впервые в русской истории предоставило концессии иностранному капиталу, и что эти концессии располагались исключительно в пределах опричнины».

Как отмечает Покровский, опричнина представляла собой экспроприацию боярства мелким дворянством, ориентированным на товарное производство, прежде всего на торговлю хлебом. Опричнина, считает Покровский, «шла по линии естественного экономического развития».

Между тем, Ливонская война была безнадежно проиграна. Атаки против шведов в Ревеле предпринимались дважды – в 1570 и 1577 году, оба раза закончившись тяжелыми поражениями. В 1571 году крымские татары дошли до Москвы, подвергнув город страшному разорению. Современники писали про 800 тысяч погибших и 150 тысяч уведенных в рабство. Даже если эти данные преувеличены, речь идет о самой настоящей катастрофе в стране, население которой не превышало 10 миллионов.

Опричный террор приобретает «бессмысленный и беспощадный» характер на фоне военных неудач и хронической нехватки средств. Экспроприации превращаются в обычный грабеж, не только в пользу казны, но и в пользу самих опричников. В стране растет недовольство, на которое власть реагирует усилением террора. Вершиной безумия становится учиненный царем разгром Великого Новгорода в январе 1570 года. Сначала царем и опричниками была вырезана почти вся местная элита, включая женщин и детей. Не избежало расправы и духовенство. Затем в городе начался настоящий погром.

По словам известного историка Р.Г. Скрынникова, опричники «произвели форменное нападение на город. Они разграбили новгородский торг и поделили самое ценное из награбленного между собой. Простые товары, такие, как сало, воск, лен, они сваливали в большие кучи и сжигали. В дни погрома были уничтожены большие запасы товаров, предназначенных для торговли с Западом. Ограблению подверглись не только торги, но и дома посадских людей. Опричники ломали ворота, выставляли двери, били окна. Горожан, которые пытались противиться насилию, убивали на месте. С особой жестокостью царские слуги преследовали бедноту. Вследствие голода в Новгороде собралось множество нищих. В сильные морозы царь велел выгнать их всех за ворота города. Большая часть этих людей погибла от холода и голода».

Несмотря на террор, а в значительной мере и из-за него, положение правительства оставалось нестабильным. В 1567 году Иван Грозный оговаривает в своих письмах получение политического убежища в Англии – на случай, если на родине его одолеют враги. И еще оружия. И архитекторов для строительства крепостей. А еще лучше – английский флот для войны с Польшей и Швецией. Елизавета обещает убежище. Оружие, судя по всему, продолжает поступать, хотя явно не в тех количествах, на которые царь Иван рассчитывал. Но вступать в Ливонскую войну открыто королева отказывается. На это хитрая и осторожная Елизавета, естественно, пойти не могла. И дело тут не только в страхе перед войной на два фронта – назревает конфликт с Испанией, и война на Балтике является для Англии непозволительной роскошью. К тому же флот, которому предстоит «править морями», еще не построен (именно для его создания и нужны канаты и мачты из Нарвы). Но у Елизаветы есть и другая причина для осторожности. Как бы ни были важны ее интересы в России, в Польше англичане тоже ведут активную торговлю и жертвовать ею не намерены. Лондон вполне устраивает сложившееся положение дел.

Впрочем, отказав Москве в отправке военного флота, Елизавета не совсем проигнорировала просьбы своего партнера. В 1572 году в Нарве на царевой службе находится по крайней мере 16 английских военных моряков. Они пытаются за 130 лет до Петра Великого создавать на Балтике русский военный флот, обучают людей, помогают строить корабли. Лишь позднее, в 1582 году в Белое море было отправлено два английских военных корабля, и всем купцам «государевым словом говорили», чтобы они дожидались англичан, а потом шли караваном «со всеми корабли вместе».

Посольство Томаса Рандольфа в 1568 году ставит царя перед фактом: торговать будем, но открытого военного союза не заключим. Иван Грозный неоднократно выражал свое неудовольствие, но, в свою очередь, вынужден был принимать условия англичан, сознавая, что у него просто нет иного выхода. Привилегии «Московской компании» подтверждены в 1569 году в максимальном объеме и были, по словам Любименко,

«несомненно кульминационным пунктом в истории успехов, достигнутых компанией у русской верховной власти».

Вскоре после этого начались сложности. В 1571 году на фоне ухудшающейся военной ситуации в Ливонии Иван Грозный вновь пытается добиться от англичан прямого вмешательства. Царь неоднократно жаловался, что Елизавету интересуют «не королевские», а «купеческие» дела – торговля, финансы. Надо сказать, что жалобы эти были явно демагогическими – сам царь тоже торговлей не брезговал. Но подобные жалобы должны, говоря современным языком, были сместить центр дискуссии с торговых на военно-политические вопросы. Не добившись желаемого, московский царь попытался воздействовать на торговые интересы англичан. Привилегии были отозваны, английские товары арестованы. Показательно, что этот кризис в англо-русских отношениях совпадает с кризисом режима Ивана. Но царь находился в невыигрышном положении. В 1572 году торговля возобновляется на английских условиях.

Катастрофа в Ливонии и успехи голландцев

В 1581 году Нарва была потеряна. Вместе с нею шведы заняли и старую новгородскую крепость Ивангород. Ливонская война окончательно приняла катастрофический для Московии характер. Спустя год были в очередной раз подтверждены привилегии англичан в России, но уже в ограниченном объеме. Иван Грозный снова пытается использовать торговлю как повод для открытого союза, на сей раз династического. Он просит руки английской принцессы из дома Тюдоров [В популярной исторической литературе распространено утверждение, будто царь просил руки самой Елизаветы Английской. Однако никакого подтверждения этому в документах нет].

Вообще, идея эта зародилась еще в 1568 году, но лишь теперь стала предметом дипломатических переговоров. Русскому послу Федору Писемскому была представлена леди Мэри Гастингс, которая, судя по всему, не произвела на него большого впечатления. Англичане тянули, а в 1584 году Иван Грозный умер.

Итогом царствования Ивана Грозного оказалась проигранная война в Ливонии и внутреннее неустройство в государстве. Борьба за Балтийское побережье обернулась полным разгромом России, когда пришлось не только отказаться от захваченных портов на Балтике, но уступить и собственные территории. Польские войска под предводительством Стефана Батория оказались у стен Смоленска и чуть не взяли город. Московское государство было разорено войной и обессилено. На Балтике на сто с лишним лет утвердилась шведская гегемония. Шведы захватили не только торговые центры Балтии, но, позднее, и малонаселенную полосу земли между Нарвой и Ладожским озером. Никакой ценности сама по себе эта территория не имела, но обладание ею окончательно гарантировало контроль над новгородскими торговыми путями.

После катастрофического поражения в Ливонской войне Россия рисковала оказаться не столько на периферии формирующейся мировой системы, сколько за ее пределами. И именно в этом проявился трагизм исторический судьбы русского государства. Единственной реальной альтернативой периферийному развитию оказывались изоляция и застой.

Напротив, Англия добилась осуществления своих целей, хотя и не в полном объеме. Свободного доступа к русскому рынку она не получила, но обеспечила систематические поставки сырья и материалов для формирующегося флота в самый трудный период конфликта с Испанией. В 1588 году испанская Непобедимая Армада была уничтожена, Британия сделала первый решающий шаг к тому, чтобы стать «Владычицей морей». И все же поражение Московии в Ливонской войне было одновременно крупным поражением Англии в борьбе за прямой доступ к русским ресурсам. Уже в конце XVI века обостряется англо-голландское торговое соперничество. Недавние союзники в борьбе против Испании, английская и нидерландская буржуазия вступают в схватку за господство на рынках. На протяжении XVII века это противостояние приводит к постоянным конфликтам, трижды завершающимся войной. Эта борьба ведется и на территории России, причем голландцы, идя по стопам англичан, все более теснят их.

Первое голландское судно вошло в устье Северной Двины в 1578 году. Это еще не было серьезной угрозой для англичан. Торговлю на севере вели, кроме них, также шведы, французы, немцы и даже испанцы, но никто не мог серьезно подорвать позиции лондонских купцов. Однако вскоре голландские купцы, спасавшиеся от преследования датских пиратов, случайно обнаружили новую гавань, более удобную, чем та, которой пользовались англичане. Эта гавань, находившаяся возле Михайло-Архангельской обители, стала началом города Архангельска. Голландцы просили переместить сюда торговлю. Англичане сопротивлялись, но делать было нечего, и в 1583-1584 годах именно здесь был построен главный порт русского Севера.

Архангельская гавань была наиболее удобной из всех, что имелись на русском Севере. Однако она была мелководной, как и большинство голландских гаваней. Она идеально подходила для более легких голландских судов. Водоизмещение английских кораблей было большим, а потому для «Московской компании» перенос торговли в Архангельск означал дополнительные сложности.

После открытия архангельского порта соперничество англичан и голландцев обостряется. Голландия, отстояв свою свободу в борьбе с испанской короной, превращается в ведущую морскую державу. Если в начале борьбы за независимость голландская буржуазия нуждалась в поддержке английской монархии против общего врага, то теперь две наиболее передовые страны Европы оказываются сначала конкурентами, а потом и врагами. Одной из арен их соперничества становится Россия. Голландцы вывозили из Московии меха, икру, пеньку, лен, смолу, сало, мыло, корабельные мачты. Английские и голландские посольства в Москву следуют одно за другим. Англичане безуспешно пытаются не допустить своих соперников в глубь страны. Во время англо-голландских войн обе стороны пытались уговорить царя запретить поставку мачт – стратегического сырья – своим противникам. Московское правительство предпочло нейтралитет, запретив на время военных действий вывоз мачт в оба враждующих государства.

Торговая конкуренция и дипломатические интриги сопровождаются борьбой идеологической. Современники писали, что голландцы

«старались унизить и осмеять англичан, рисовали на них карикатуры, сочиняли пасквили».

Английские представители в Москве жаловались, что

«голландцы намеренно ставили фальшивое английское клеймо (бесхвостый лев с тремя опрокинутыми коронами) на самых плохих своих сукнах, чтобы дискредитировать британские товары, а также распространяли об Англии всякие небылицы».

Но наиболее эффективным способом завоевать на свою сторону симпатии московской элиты были обыкновенные взятки. На русском рынке сказывались те же факторы, которые влияли на общемировую экономическую ситуацию. Голландцы были, прежде всего, торговыми посредниками. Но именно это предопределило их доминирующую роль в XVII веке.

«Отставание голландцев от англичан в области формально-юридической, – пишет нидерландский историк Я.В. Велувенкамп, – возмещалось очевидным опережением в области практической коммерции. В сущности, иностранная торговля англичан состояла в экспорте английской же продукции, прежде всего шерстяных тканей, и в импорте товаров, назначенных к продаже в Англии. Голландцы же занимались международной посреднической торговлей, а потому могли поставлять все те товары, на которые имелся спрос, и покупать все те, которые предлагались. Это означало, что в России они могли предложить гораздо больший ассортимент товаров, чем англичане».

Они ввозили большое количество серебра, необходимого государству, чтобы чеканить собственную монету, а также золото. Две трети серебра, поступавшего на русский рынок, привозилось из Голландии, а из Англии – не больше четверти.

На протяжении XVII века позиции «Московской компании» слабеют, а голландские купцы усиливают свое присутствие на русском рынке.

«Их товары, – писал советский исследователь, – были более высокого качества. Это признавали и сами англичане. Далее, они были богаче и имели больше возможностей для подкупа, хотя прибегали к нему только в крайних случаях. Но их подарки и подношения царю были и великолепнее, и роскошнее английских. Наконец, они сумели с самого начала создать себе репутацию бескорыстных и честных торговцев».

К этому историки нередко добавляют, что голландцы действовали больше в духе свободного предпринимательства, тогда как англичане были организованы вокруг монопольной «Московской компании» в торгово-политическую структуру, тесно связанную с государством. Тем самым поражение англичан в XVII веке вызвано тем же, что обеспечило их впечатляющий успех в середине XVI века. «Московская компания», будучи тесно связанной с королевским двором в Лондоне, была идеальным партнером для Ивана Грозного в период подготовки Ливонской войны и в разгар военных действий. В эти времена, как восхищенно пишет Любименко, английский посол «дерзал входить к царю, не снимая шляпы». Но после поражения в войне все это уже не имело значения для московского правительства. Пока был жив Иван Грозный, прежние отношения сохранялись, но с его смертью все неизбежно должно было измениться.

Глава «Английский царь».

Фальсификация истории в ущерб интересам Московского царства….

Да и жестокость царя, «отделывавшего» людишек вместе с «сильными во Израиле» (претензия к нему Курбского) погубившего «мнози и мнози», с разорением, обезлюживанием центра страны (т.ч. лесистость вокруг Москвы поднялась почти до современного уровня - вместо «великой распашки» при его действительно Грозном деде, да и отце) - обычная плата за открытость страны рынку, см. последствия реформ в России и на Украине. Свободный рынок (или евроинтеграция) почему-то без «кровопролитиев» не приживаются, см. подвиги Пиночета

Святой князь-предок и ярославские связи

Во-вторых, Иван Грозный, как и либерал-реформаторы, мистически связан с г.Ярославлем, — . См. запись доклада С.В.Городилина о культе св.Фёдора и почитании его «английским царём» на конференции о культе святых в средневековье Запада и Востока Европы 12-14.11.2014.

Первые положительные свидетельства об почитании ярославских князей государем относятся к периоду после женитьбы на Елене Глинской: с новой женой он в 1528-1529 гг. отправился к святыням северных городов и монастырей. Летописные известия позволяют предположить, что Ярославль правящая чета посетила дважды: в начале, по пути из Ростова в Вологду, и в самом конце: «и назадъ ѣдучи къ Москвѣ былъ в Ярославлѣ».

Следующий этап развития культа Федора, Давида и Константина — эпоха самого Ивана Васильевича. Важный аспект происшедшей трансформации восприятия и почитания Федора зафиксировала новая редакция Жития, созданная для Степенной книги (СК). В сравнении с предшествовавшей ей Антониевской редакцией там осознанно усилены все мотивы ордынского эпизода, связанные с преемством князем царской власти от хана: тот

«всегда противу себе сѣдѣти повелѣваше ему, и царски вѣнець свои по вся дни полагаше на главу его, и въ свою драхму блачаше его и въ прочая царская одѣаниа»

«отпустиша его с великою честию, и царски венець возложи на его»,

и с передачей ханом Федору городов, названия которых приведены: ими оказываются Казань, «Блъгары», «Баламаты», «Ареск», Корсунь, Чернигов.

Федор с сыновьями включается СК в число родичей московских князей, представляя собой в некотором роде их предтечу во власти над «царствами». В этом контексте могут рассматриваться и изображения ярославских чудотворцев на фресках Благовещенского и Архангельского соборов (вероятно, и Золотой палаты) в Кремле и Успенского собора в Свияжске, а также построенная в Казани после ее взятия церковь Федора, Давида и Константина.

В середине XVI в. пределы князей-Рюриковичей, долг поддержания памяти о которых как об усопших «сродственниках» берет на себя московский государь, чрезвычайно расширяются. Как показал А.В. Сиренов, тогда по инициативе Ивана Васильевича производятся описания княжеских некрополей в главных соборах центров Московской Руси и государевыми указами определяются перечни регулярных панихид по усопшим князьям. Выражение этих процессов — отправленный патриарху Иоасафу II в 1557 г. Царский синодик, где поминание родичей «благоверного царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси» уже включает около 200 представителей Рюриковичей. Параллельно увеличивается и перечень святых князей — царских сродников, святость которых начинает почитаться уже на государственном уровне. Это также отражено в Царском синодике, открывающемся именно перечнем святых князей – Рюриковичей. Присутствует там и «князь во иноцех Феодор» со «чадами его» Давидом и Константином.

Но при чём здесь либерал-реформаторы (кроме понятного сходства по компрадорству с сегодняшней заменой монголам - державой, сравнимой с Ордой по рыночности, агрессивности и числу невинно убитых)? С 1991 г. Ярославль - полигон реформ, неизменно прорыночный регион (по крайней мере начальство). Да и сегодняшняя икона гг. либералов - Б.Е.Немцов - смог там избраться в облдуму, чего «мнение народное» могло не допустить где-то ещё, уж больно специфическая у реформаторов репутация. Да и по любви к прекрасному полу Борис Ефимович сравнивается с Иваном Васильевичем - с поправкой на худший административный ресурс и бо льшую гуманность века сего. Говоря с прямотой римлянина, оба склонны поять всё движущееся; мистическая связь, она в неожиданных местах проявляется, дух веет где хочет.

Собственно, св. Фёдор Чёрный давно должен был бы стать святым покровителем «либеральной оппозиции», в т.ч. потому что для угождения монголам брал штурмом собственный город (Можайск, возможно и Ярославль), будь они поначитанней в русской истории. Именно на примере св. Фёдора царь (в переписке с Курбским) оправдывал мнение, что правитель может совершить любое преступление, убить многих и многих — и тем не менее почитаться святым.

Низкопоклонство пред иностранщиной

В третьих, именно Грозный начал низкопоклонство перед Западом, так возмущавшее патриотов при других самодержцах , оставшееся и в СССР, как мёртвый хватает живых:

«…мы привыкли думать, что наплыв «немцев», людей с Запада, падает на канун и эпоху реформы. Но это характерно и для правления Грозного, пусть в более скромных формах. Он дозволяет лютеранам завести в Москве церковь, опекает ее (взыскивая с митрополита за некую причиненную ей обиду), хвалит немецкие обычаи. Среди опричников много иностранцев, они пользуются почетом (Иоганна Таубе русские источники именуют «князь Иван Тув»), назначаются полковыми воеводами, как бы предвосхищая наемных генералов Петра.

Грозный доходит до того, что прочит в наследники Магнуса Ливонского. Это намерение царь высказывает Магнусу в присутствии иностранных послов и земской Боярской думы в июне 1570 г. Вот как передает речь Грозного очевидец, находившийся в тот день в свите Магнуса:

«Любезный брат, ввиду доверия, питаемого ко мне вами и немецким народом, и преданности моей последнему (ибо сам я немецкого происхождения и саксонской крови), несмотря на то, что я имею двух сыновей, одного семнадцати и другого тринадцати лет, - ваша светлость, когда меня не станет, будет моим наследником и государем моей страны».

Пусть царь кривил душой и говорил так из расчета, дабы припугнуть старшего сына и окружавших его родственников по матери, покойной Анастасии Романовой, которые составляли самую влиятельную группировку в земской Боярской думе. Но и в этом случае выступление царя в высшей степени красноречиво. Впрочем, есть сведения, что Грозный действительно предоставлял иноземцам особые льготы. Об этом прямо пишет Г. Штаден, утверждая, что всем им, кроме евреев, дают кормовые деньги и поместья. К этому он присовокупляет:

«Раньше некоторым иноземцам великий князь нередко выдавал грамоты в том, что они имеют право не являться в суд по искам русских, хотя бы те и обвиняли их, кроме двух сроков в году: дня Рождества Христова и Петра и Павла <…> Иноземец же имел право хоть каждый день жаловаться на русских». Итак, перед коренными жителями иностранцам даны преимущества. Они почти неподсудны…».

А.М. Панченко. Русская культура в канун петровских реформ // Из истории русской культуры. Т. 3. М. 1996. С. 179 — 180.

Совриск и перформанс

В четвёртых, «английский царь» котировал все культурные формы, поддерживаемые «демократической интеллигенцией», до перформанса и т. д. совриска (см. повешение кн. Овцына рядом с овцой, да и в организации публичных казней видна та же шокирующая демос «художественность», см. повесть о Харитоне Белоулине). И сам принадлежал к этой последней - лучший писатель того времени, правда, умами и перьями небогатого, как ныне Акунин с Улицкой. Но сравни его стиль («А на Сторожех до чего допили! Тово и затворити монастыря некому, по трапезе трава растет», см. Послание 1573 г., правда в переводе) со стилем Курбского, тоже хорошего ритора - но слишком традиционного, без индивидуальности языка и новаций. языком архаичным и довольно корявым.

Резюмирую

Духовные выделения гг. либералов с проевропейцами так сильны и эмоционально окрашены, потому что выражают проблему, названную психологами проекцией - когда внешнее событие вдруг задело то плохое, постыдное, что индивид чувствует в себе, но признаться не смеет. И тогда он обличает других, ибо хочет реализовать в себе эту склонность, но не решается. В отличие от их конкурентно успешного варианта — черносотенцев, охранителей и т. д. запутинцев (поскольку реализуют те же реформы для того же - убийственного - зависимого развития, но под анастезией патриотической демагогии). И «английский царь» — да, вполне символ этой политики: важно только понимать её правильно.

Зимою 1552 г. в Лондоне происходило оживленное заседание наиболее крупных английских купцов и судовладельцев. Крайне важное обстоятельство явилось причиною этого совещания.

В середине XVI в. Англия переживала тяжелый экономический кризис, один из тех кризисов, когда в ограниченных условиях торговых путей, приобретение новых рынков сбыта и вывоза становится вопросом жизни или смерти. Морская торговля Англии катастрофически падала с каждым годом. На океанах в те времена царили испанцы и португальцы.

По праву «первопроходцев» испанцы монополизировали морские пути в Новый Свет (Северную Америку) через Атлантический океан, а португальцы - кругоафриканский путь в Ост-Индию и с оружием в руках ревниво охраняли их.

Доступ в Америку, Индию, Китай и на «Острова пряностей» (Молуккские острова, Индонезия), в места, нахождения всевозможных экзотических сокровищ, фактически почти был закрыт для английских моряков.

Туда можно было проникать только тайком, с величайшей опасностью, ибо испанцы и португальцы в зоне своего влияния захватывали или топили все иноземные корабли как пиратские. Расстройство морской, т. е. внешней, торговли Англии гибельно отзывалось и на состоянии ее внутренней торговли.

Не обладая еще достаточно сильным военным флотом, Англия не решалась в те годы вступить в открытую борьбу с Испанией и Португалией. В таких обстоятельствах единственным выходом для торговой Англии было поиск и прокладка своего, нового морского пути в заокеанские земли.

В связи с этим, руководители коммерческих «кругов Англии обратились к Себастиану Каботу, знаменитому мореплавателю и географу первой половины XVI в.

Кабот, итальянец по происхождению, считал, что южным морским путям на Дальний Восток должны соответствовать подобные же пути на севере. Предполагалось, что западный путь туда идет мимо Гренландии, восточный - вдоль северных берегов Европы и Азии.

Престарелый Кабот (ему минуло тогда уже 80 лет) давно твердил о необходимости проложения северо - восточного пути в Азию. Кабот был уверен, что плывя в теплое время года Ледовитым океаном и пользуясь попутными ветрами и течениями, можно без особого труда месяца в три достигнуть таинственного Сипанго (Япония), откуда уже не так далеко было и до «золотоносного», по рассказам Марко Поло, Китая и до заветных «Островов пряностей».

Свои соображения по этому поводу Кабот подробно и убедительно изложил на многолюдном собрании «денежных людей» Лондона. Они полностью одобрили проект и учредили «Компанию купцов-исследователей для открытия неведомых стран» с основным капиталом в 6000 фунтов стерлингов.

Вслед за этим приступили к снаряжению трех кораблей, и в мае 1553 г. небольшая флотилия под общим командованием Хью-Уиллоуби отплыла от берегов Англии.

Из-за непогоды плавание проходило очень медленно. Около северо-западных берегов Скандинавии сильный шторм разъединил корабли. Два из них, как выяснилось впоследствии, погибли затертые льдами у берегов русской Лапландии, третий - «Эдуард – благое предприятие», командиром которого был Ричард Ченслор, благополучно доплыл до южного побережья Белого моря.

Высадившись на суше, в устье Северной Двины, неподалеку от Холмогор, Ченслор узнал, что он находится во владениях московского царя.

«Того же лета,- сообщает Двинская летопись 1553 г.,- августа в 24 день, прииде корабль с моря на устье Двины-реки и обослався: приехали на Холмогоры в малых судах от аглинского короля Эдварда посол Рыцарт, а с ним гости». «Гостями» в старой Руси называли купцов.

Так в правление Ивана Грозного англичане в поисках нового морского пути на Дальний Восток случайно «открыли» почти неведомое им дотоле - Московское государство или, по западно - европейской терминологии - Московию.

Осмотревшись на новых местах, Ченслор, имевший при себе королевскую рекомендательную грамоту, взял на себя роль посла. С разрешения Грозного он в ноябре отправился по санному пути в Москву, где был очень благосклонно принят царем.

Просьба Ченслора разрешить англичанам и впредь пользоваться беломорским путем для торговых сношений с Россией была уважена:

«Государь царь и великий князь (Двинская летопись) королевского посла Рыцарта и гостей аглинские земли пожаловал, в свое государство российское с торгом из-за моря на кораблях им велел ходить безопасно и дворы им покупать и строить невозбранно».

До весны 1554 г. Ченслор прожил в России, вначале в Москве, потом на Северной Двине. И здесь и там он тщательно собирал сведения о русской торговле, о требованиях русского рынка, о дорогах, ведущих в Азию.

Весною, выгодно распродав в Холмогорах привезенные с собою товары и нагрузив судно мехами, кожами, китовым жиром и образцами других русских товаров, Ченслор с письмом Грозного отплыл на родину. С этого момента начались постоянные торговые и дипломатические сношения России с Англией.

В Лондоне увлекательный рассказ смелого моряка о Московии - новооткрытой им стране, ее размерах и обилии ее природных богатств произвел большое впечатление.

Правда, Московия не была Китаем или Индией, но зато она была гораздо ближе их к Англии и как рынок сбыта и вывоза являлась очень ценным приобретением; об этом наглядно свидетельствовали привезенные Ченслором товары.

«Компания купцов-искателей» была преобразована в «Русскую или Московскую компанию», которая, не отказываясь от мысли проложить новый путь к дальневосточным рынкам, главною своею целью поставила монопольную торговлю с Россией.

Второе путешествие Ченслора в Московию было совершено в 1555 г. по поручению компании. Его сопровождали два агента, снабженные специальной инструкцией, содержавшей программу широких коммерческих операций. В Москве англичан ожидал еще более милостивый прием, чем в первый раз.

По желанию Грозного был утвержден торговый договор, согласно которому англичане получили широкие права и преимущества. Среди них крайне важным было право беспошлинной торговли по всей России, право устраивать свои фактории (торговые дворы) в ряде городов, а также право свободного въезда в Россию и выезда из нее в другие страны, иначе говоря, право свободного пути на восток. Сверх этого Грозный лично от себя подарил англичанам большой дом на Варварке, в Китай-городе.

Благосклонность, проявленная Грозным в отношении англичан, была обусловлена политическими соображениями дальновидного царя.

Польша, Ливонский орден и Швеция издавна мешали России в ее мирных сношениях с остальной Европой. Вследствие этого русское государство настоятельно нуждалось в свободной дороге на Запад, и как раз в это время Москва была накануне Ливонской войны за обладание гаванями на балтийских берегах.

В силу этого прочные, регулярные сношения с Англией приобретали для Москвы особенно важное значение. Надо было близко заинтересовать англичан в «московитских» делах, ведь, англичане имели полную возможность вольным северным путем доставлять в Россию не только разные товары, но и военное снаряжение, столь необходимое для войны.

Самому Ченслору не пришлось воспользоваться плодами своего удачного «открытия» Московии. В 1556 г., возвращаясь в Англию в сопровождении царского посла Осипа Непеи (первый русский, побывавший в Англии), Ченслор погиб во время кораблекрушения у берегов Шотландии.

Непея спасся и с большим почетом был принят в Лондоне королевой Марией, знатью и представителями торговых кругов. В Лондоне, соответственно привилегиям, полученным англичанами в России, московский посол выговорил в общем такие же льготы и для русских на случай их приезда в Англию по торговым делам.

Кроме того, он получил (что было очень важно) разрешение нанять на русскую службу лекарей, инженеров, оружейников и других техников.

Со своей стороны Московская компания решила, не теряя времени, использовать благоприятно сложившиеся обстоятельства для проникновения в глубину Азии.

В достижении поставленных компанией цели большие услуги оказал один из ее агентов, очень опытный купец-путешественник, Антоний Дженкинсон, приехавший в Москву в 1557 г. вместе с Осипом Непеей.

На Дженкинсона была возложена миссия осуществить экспедицию в Китай через Московию и Среднюю Азию. В те годы компания не отказалась еще окончательно от намерения достигнуть империи богдыханов этим путем, так как на Западе держались упорные слухи, что из Китая в Бухару и обратно ходят купеческие караваны.

Обстановка была очень подходящей для такого путешествия: в эту пору (1552-1556) одно за другим пали волжские ханства - Казань и Астрахань и весь великий волжский путь, «столбовая дорога в Индию», как думали тогда на Западе, уже принадлежал России.

Дженкинсон, заступивший теперь место Ченслора, был одновременно и смелым путешественником и ловким дипломатом. Он так сумел понравиться Грозному, что тот не только разрешил англичанам проехать Волгой, но и снабдил их рекомендательными грамотами к владетельным князьям закаспийских областей.

Эти грамоты не раз выручали Дженкинсона и его спутников из беды, ибо имя русского царя пользовалось большим уважением на Востоке.

Весною 1558 г. Дженкинсом отбыл из Москвы водою в экспедицию в Среднюю Азию. Это было первое путешествие в XVI в. западноевропейцев в Азию через Московию.

Спустившись Москвой-рекой и Окой, англичане доплыли до Нижнего, где дождались прибытия воеводы, ехавшего с 500 большими судами, стрельцами, провиантом, амуницией и товарами в Астрахань управлять вновь завоеванным краем.

Под охраной стрельцов плавание по Волге до Астрахани прошло вполне благополучно. В те дни в Астрахани свирепствовали голод и чума, а потому англичане поспешили выбраться на морской простор.

Через неделю, выдержав сильный шторм, они высадились в заливе Мертвый Култук. Разгрузив здесь свое судно и наняв у местного хана 1000 верблюдов, англичане двинулись дальше сухим путем, везя огромный груз товаров для обмена.

Эта часть путешествия Дженкинсона показывает, почему нельзя было больше пользоваться в Закаспии караванными путями. Охраны на дорогах еще не существовало, пустыня кишела разбойничьими шайками, а правители тех мест, через которые пролегала караванная линия, сами потворствовали грабежам.

Только через восемь месяцев по выезде из Москвы, англичане, выдержав ряд опасных столкновений с кочевниками, страшно страдая от зноя и недостатка воды в песчаных степях, прибыли, наконец, в большой город Бухару.

Здесь путешественников ожидало полное разочарование. Ехать дальше по направлению к Китаю не представлялось возможным вследствие военных действий самаркандского хана.

Столь же осмотрительный, как и предприимчивый, Дженкинсон, покончив торговые операции, вовремя двинулся в обратный путь, благодаря чему счастливо избежал осады города и последовавшей за тем поголовной резни.

В Москву Дженкинсон вернулся почти через полтора года тем же путем и в общем с теми же приключениями. В подарок Грозному он привез 25 выкупленных им в закаспийских землях русских невольников, хвост белого яка (тибетский бык), китайский бунчук и татарский барабан.

Из своего путешествия Дженкинсон вынес впечатление, что англичанам необходимо завязать торговые сношения с Ираном, куда и была организована им экспедиция в 1562 г.

Спустившись весною этого года вниз по Волге, Дженкинсон во второй раз выплыл в Каспийское море и пересек его по направлению к Дербенту. Плавание было очень трудное из-за частых отмелей, бури, длившейся семь дней, и возможности попасть в руки пиратов.

Добравшись до Дербента, англичане закупили верблюдов и лошадей и двинулись дальше через Ширванскую землю в город Шемаху, где их гостеприимно встретил местный князь Абдул-Хан.

Дженкинсон очень красочно описывает благодатные земли юго-восточного Кавказа, по которым он проезжал, но в которых далеко не всегда чувствовал себя хорошо, несмотря на богатейшую природу и красивые виды. Путешественникам постоянно приходилось опасаться нападения полудиких горцев, уводивших пленных в свои аулы.

Только через полгода после выезда из Москвы добрались англичане до иранского города Казвина, где находился тогда шах. Здесь персы, принимая неведомых им англичан за враждебных Ирану португальцев, совсем было собрались схватить Дженкинсона и отправить его в Константинополь в качестве подарка султану.

Заступничество вышеупомянутого ширванского хана, вассала шаха, спасло Дженкинсона от столь печальной участи. В Казвине Дженкинсон прожил всю зиму, знакомясь с условиями местного рынка и налаживая торговые связи с иранскими и индийскими купцами.

В Москву с богатыми подарками для Грозного от шаха неутомимый агент Московской компании вернулся прежним путем, пространствовав по Востоку, как и в первый раз, года полтора.

Путешествия Дженкинсона по Московии и Азии не прошли бесследно для географической науки. В те времена торговым экспедициям не придавали научного характера, но обычно купец-путешественник или кто-нибудь из его спутников являлся вместе с тем и географом.

В целях чисто практических необходимо было ознакомиться с географией новой страны, местоположением ее торговых городов, больших ярмарок, дорог к ним и т. п. Относительно всего этого старались собрать как можно больше сведений, лично проверяли их, составляли подробные описания, набрасывали чертежи.

В соответствии с этим и Дженкинсон, человек образованный, всегда тщательно описывал свои маршруты, отмечая долготу и широту проезжаемых им мест, те или иные особенности их, исправлял и дополнял уже имевшиеся на этот счет сведения.

В шестидесятых годах XVI в. вышел отчет Дженкинсона о его первой экспедиции в закаспийские области, к которому была приложена ландкарта: «Россия, Московия и Тартария».

Составленная Дженкинсоном на основании нескольких, им самим определенных, астрономических пунктов, эта карта была, несмотря на некоторые погрешности против действительности, большим шагом вперед по сравнению хотя бы с картой Герберштейна (1549).

Воспроизведенная впервые в атласе Ортелиуса (1571), карта Дженкинсона иллюстрирована картинками из жизни кочевых народов, изображениями различных животных, гор, лесистых местностей и т. п.

Рисунки сопровождаются пояснениями на латинском языке, начинающимися так: «Жители этих стран поклоняются солнцу в виде красного холста...», «Скалы эти, напоминающие облик людей, вьючных животных, прочего скота...», «Киргизский народ живет толпами, т. е. «ордами» и т. п.

Благодаря подобным пояснениям «описательная» карта Дженкинсона и теперь представляет известный интерес как исторический документ. Записки (отчеты) Дженкинсона, а равно и других агентов компании, входящие в состав обширной литературы в нашей историографии, известной под общим именем «Сказания иностранцев о Московском государстве», тоже являются очень ценным историко-географическим материалом.

Иран исстари был поставщиком шелка-сырца, продукта, очень высоко ценимого на Западе. В связи с этим Московская компания организовала по следам Дженкинсона несколько экспедиций в «страну шелка и роз».

Эти поездки, несмотря на крупные издержки и опасности, сопряженные с плаванием по Волге и Каспию и путешествием по Закавказью, оказались крайне выгодными для англичан. Так например, экспедиция 1578 - 1581 гг. принесла акционерам компании 106% дохода; более ранние поездки в Иран тоже были достаточно прибыльными.

Но наибольшие доходы, и притом с гораздо меньшим риском, нежели от иранской торговли, получали англичане от своих деловых операций непосредственно в самой Московии.

Регулярно каждый год веской приходили в устье Северной Двины английские суда с большим грузом различных товаров. На плаванье от Англии до Поморья, требовался при благоприятной погоде всего лишь месяц.

Записки и донесения агентов компании дают ясное представление о том, чем торговали англичане, каковы были цены на разные продукты, какие товары предпочитали торгующие стороны и т. д.

Англичане привозили сукно, бумажные ткани, олово, оружие, боевые припасы, серу, селитру, лошадиную сбрую, разные металлические изделия; к царскому двору они поставляли особые ткани, позолоченные алебарды, пистолеты, аптекарские снадобья, музыкальные инструменты.

Помимо этого, они торговали и продуктами иностранных производств, на что позднее с неудовольствием указывали московскому правительству представители других западноевропейских государств.

Из России англичане вывозили меха, кожи, ворвань, лен, соленую рыбу, сало, масло, воск, пеньку, моржовую кость (в старину - суррогат слоновой кости), строевой лес и пр.

Благодаря деятельности Московской компании торговые сношения России с Западом в XVI в. значительно усилились и расширились. Наибольшим спросом в России пользовалось сукно, затем хлопчатобумажные материи и металлы: свинец, приготовленный плитками для крыш, олово в виде оловянной посуды, медь и железо.

О размерах прибылей англичан можно судить по следующему примеру: они продавали в России штуку (отрез) сукна в три раза дороже себестоимости плюс расходы по перевозке. В свою очередь англичане больше всего интересовались ворванью, воском (в России «заповедный товар» в виду очень широкого потребления его для церковных нужд) и пенькой.

Интерес к последней, объясняется следующим обстоятельством. Занявшись сначала исключительно вывозом сырья из России, компания вскоре пришла к убеждению, что некоторые продукты выгоднее будет обрабатывать на месте при помощи специалистов, присылаемых из Англии.

Грозный охотно дал разрешение на заведение в России английских фабрик; он даже подарил компании для этой цели большие участки земли, в расчете на то, что англичане согласно их обещанию научат русских новым полезным ремеслам.

Главным английским производством в Москве было канатное.

Первый канатный двор возник в Вологде, второй в Холмогорах, в дальнейшем число их увеличилось.

Дела этих предприятий шли превосходно. Благодаря дешевизне русского сырья и местных рабочих рук компания взяла верх над другими западно - европейскими конкурентами и с течением времени стала главным поставщиком корабельных снастей для английского флота.

Дешевизна этого оснащения не была в ущерб его качеству. Еще в 1582 г. Вильям Борроу, контролер английского флота, официально аттестовал «русские канаты» как лучшие из доставляемых в Англию.

Более того: многие считали, что одной из главных причин великой победы в 1588 г. англичан над «Непобедимой армадой» испанского короля было прекрасное оснащение английского флота, вывезенное из Московии, откуда доставлялся также и великолепный лес для мачт.

При Грозном же англичанам было разрешено искать железную руду на Вычегде, где в 1569 г. был устроен железоплавильный завод. Рабочие для этого дела были выписаны из Англии.

Сохранилось известие, что и в Москве на английском дворе тоже можно было плавить руду. Компания получила право на вывоз в Англию выделанного железа с уплатой в русскую казну «по одной деньге за фунт».

Надежды Грозного на то, что англичане ознакомят русских рабочих с техникой своих производств, не оправдались; вопреки торжественному обещанию, англичане и не подумали сделать это.

Вообще «просвещенные мореплаватели» всемерно стремились использовать Московию исключительно в качестве своего колониального рынка сбыта и обильного источника всевозможного сырья.

Они черпали из России все, что можно, стараясь дать ей как можно меньше. Подолгу и в большом числе проживая в так гостеприимно принявшей их стране, англичане, помимо торговли, по возможности избегали тогда сближаться с местным населением, в их глазах разумеется «варварским».

Характер и методы деятельности агентов компании и других английских «культуртрегеров» убедительно свидетельствуют о том, что англичане в тогдашней России были очень далеки от каких-либо действительно культурных заданий.

В короткий срок англичане завели свои торговые дворы, кроме Москвы и Холмогор, в Вологде, Ярославле, позже в Новгороде, Казани и Нарве, временно (1558-1581), принадлежавшей Москве.

С особым комфортом устроились они в устьях Северной Двины, на Ягорном острове, прозванном ими «Островом роз», потому что весною он весь покрывался красным шиповником.

Здесь, рядом с ручьем с превосходной питьевой водой, они выстроили просторный дом для приезжающих и большие склады для товаров. От этой базы англичане зимой и летом, по воде и по суше, на лошадях, лодках, оленях ездили во все стороны обширного Поморья, на Мезень, Печору, в Пермь, изучая край и отыскивая новые места выгодных торгов.

Одновременно с этим они интересовались и Зауральем, где находились области, богатые пушниной, и протекала великая река Обь. Сравнительно недалеко за ней, по географическим представлениям того времени, якобы уже находился Камбалу (Пекин), столица Китая, как это изображено, например, на карте Герберштейна.

Итак, добраться до Оби - значило проложить через «страну мехов и снега» новую дорогу к дальневосточным рынкам. В связи с этим англичане предприняли несколько экспедиций в сторону Сибири, не давших, впрочем, положительных результатов.

На беломорском Поморье англичане с течением времени столкнулись с очень опасными соперниками в лице голландцев.

Голландские торговые корабли стали появляться на Мурмане еще с 1565 г., а лет через 10 они проникли и в устье Северной Двины, где несколько позднее (1583-1584) было основано специально для «заморского торгу» новое «пристанище» (гавань), г. Архангельск.

Несмотря на всяческие ухищрения, интриги и даже открытое насилие со стороны англичан (они пытались задерживать голландские суда), им не удалось «согнать» с русского рынка голландцев.

Однако до самой смерти Грозного англичане в общем сохранили почти все привилегии, а при преемниках Грозного - Федоре Ивановиче, Борисе Годунове, Василии Шуйском, они, по сравнению с другими иностранцами, все-таки продолжали пользоваться некоторыми преимуществами.

Проект захвата Московии Англией

«Черные дни» наступили для англичан в начале XVII века, в годы крестьянской войны и иностранной интервенции, когда временно порвались налаженные связи России с Западом, а торговая жизнь внутри страны замерла.

«Доходы» англичан с Московии в это время совсем прекратились. Тогда англичане, опасаясь, что в конечном счете польская интервенция, а также и шведская (Швеция захватила Новгород), могут увенчаться успехом, решили с своей стороны вооруженным путем оккупировать Поморье и волжский путь.

Возглавлять эту военную экспедицию должен был полковник Чемберлен, при Василии Шуйском служивший в наемном иноземном отряде.

Все расходы по этому «выгодному предприятию» брала на себя Московская компания, и проект экспедиции, разработанный агентом компании Джоном Мерриком, был после детального обсуждения в Лондоне санкционирован королем Яковом I.

В проекте беззастенчиво утверждалось, что в нем «нет никакой несправедливости или обиды ни для кого, нет никакого нарушения или уклонения от договоров, заключенных с кем-либо из других государств» и что, напротив, в нем много «человеколюбия к угнетенному русскому народу», который, будто бы, полюбив англичан за их прекрасные свойства и (поведение, «жаждет отдаться под власть английского короля более, чем кого-либо другого».

В случае успеха, в котором не сомневались, лично королю Якову надлежало регулярно получать в будущем немалые доходы с «новоприобретенных земель».

Но, как и следовало ожидать, этот «блестящий проект» так и остался только проектом. Когда весною 1613 г. Меррик и Руссель (тоже агент компании) приехали в Москву, русский народ уже выгнал из своей земли наиболее опасных интервентов - поляков.

В России образовалось новое постоянное правительство, которое англичане благоразумно поспешили «признать».

Не претворенный в действие «проект Меррика - Чемберлена» знаменательно напоминает исторические вехи истории набегов западных стран на Россию, где Англия всегда готова была разделить «пирог» с победителем, ради спасения своих экономических, узко-эгоистических интересов.

В XVI веке люди заново открывают для себя мир. Суровое средневековье заканчивается, эпоха великих географических открытий заставляет европейцев изменить свое представление о Земле.

Пускаться на поиски новых земель все еще было опасно, но желание поживиться, доставив заморские товары с огромной наценкой, побеждает. Испанцы и португальцы стремительно расширяют свои колониальные владения, но Англия пока еще правит морями. Стремясь разведать альтернативные пути в Индию и Китай, британцы забираются далеко на север. И тут на их пути возникает Московия.

Три корабля отошли от берегов Альбиона в мае 1553 года. Небольшую экспедицию возглавили Хью Уиллоби и Ричард Ченслор. Два судна сели на мель у лапландского берега, и экипаж Уиллоби, скорее всего, погиб в начале 1554 года. Десятки трупов были позже найдены поморами. Смерть настигла моряков мгновенно за их будничными делами. Даже сам капитан, по словам Карамзина, сидел с журналом в руках и ни о чем не помышлял.

Корабль «Эдуард Бонавентура»

Судьба третьего судна, «Эдуард Бонавентура», сложилась несравненно счастливее. Капитану Ричарду Ченслору и его подручному Клименту Адамсу удалось в августе 1553 года дойти до Двинской губы, где и был сброшен якорь. «Оглядываясь вокруг и ища пути, они заметили вдалеке рыбачью лодку. Капитан Ченслор с несколькими людьми отправился к ней, чтоб завязать сношения с бывшими в ней рыбаками и узнать от них, какая здесь страна, какой народ и какой их образ жизни. Однако рыбаки, пораженные странным видом и величиной его корабля (ибо здесь до того времени ничего подобного не видели), тотчас же обратились в бегство; он все же следовал за ними и, наконец, догнал их. Когда Ченслор подъехал к ним, рыбаки, помертвев от страха, пали перед ним ниц и собирались целовать его ноги. Но он, по своей всегдашней большой любезности, ласково посмотрел на них, ободряя их знаками и жестами, отказываясь от их знаков почтения, и с дружеской лаской поднимал их с земли». Ченслор сразу понял, что открытая им страна никакой Индией не является, но решает завести торговые и дипломатические связи с местными правителями.

Ричард Ченслор

Россия в XVI веке уже закрепилась в сознании просвещенных умов Европы, но в саму Московию из края льдов и морозов столь далекие западные гости еще не заглядывали. У местных властей не было никаких готовых распоряжений относительно появления иностранцев. Ченслору сообщили, что государством управляет царь Иван Васильевич, и только он вправе решать столь важные вопросы. Англичанин ответил, что «…они ищут дружбы его и хотят вступить с Московитянами в торговые сношения, от коей оба Царства могут получить большие выгоды».

План Москвы, 1618 год

В Москву спешно отправили гонца. Ответ Ивана Грозного был положительным, и посланники далекой земли прибыли в русскую столицу. На Ричарда Ченслора город произвел большое впечатление: «Сама Москва очень велика. Я считаю, что город в целом больше, чем Лондон с предместьями. Но она построена очень грубо и стоит без всякого порядка. Все дома деревянные, что очень опасно в пожарном отношении. Есть в Москве прекрасный замок, высокие стены которого выстроены из кирпича. Говорят, что стены эти толщиною в 18 футов, но я не верю этому, они не кажутся такими. Впрочем, я не знаю этого наверно, так как ни один иностранец не допускается к их осмотру». Путешественник подробно описывает ярмарки русского севера, Вологду, Ярославль, Псков, Новгород, характеризует эти поселения как богатые и развитые в коммерческом отношении.

Виктор Васнецов, "Царь Иван Грозный"

Грозный царь внимательно выслушал англичанина и дал свое согласие на торговлю с Британией. В 1554 году Ченслор вернулся в Лондон и принялся за организацию Московской компании. В 1555 году Ричард еще раз посетил Москву, где утрясал правовые и коммерческие вопросы. Британская королева Мария утвердила устав новой структуры. В состав Московской компании входили 150-400 человек, а само объединение носило характер акционерного общества. В 1556 году в Англию ездил русский чиновник Осип Непея, который удачно вернулся на родину и привез в Москву «мастеров многих, дохторов, злату и серебру искателей». Россия уже подумывала над развитием горного и аптечного дела, хотя всерьез сдвинется с места только при Петре.

Лондон, XVI век

Англичане закрепились в России основательно - им принадлежали торговые дворы и фактории в Ярославле, Вологде, Астрахани, Новгороде, Костроме, Ивангороде, на берегу Белого моря, где в 1580-е годы появятся контуры будущего Архангельска. На Варварке Московская компания обзавелась собственными палатами. Сейчас там находится музей Старого Английского двора.

Каждый день обитатели здания получали вполне царское содержание - четверть быка, двух гусей, двенадцать кур, четырех баранов, одного зайца, пиво, вино, полсотни яиц, 62 каравая. Штат агентов компании составлял 20-30 человек. Иван Грозный был настроен к первооткрывателям Московии крайне благосклонно и много раз подтверждал дарованные англичанам льготы. Акционеры получили возможность строить заводы по выделке канатов, прядильные фабрики, гостиные дворы, склады, добились права беспошлинной торговли. Правда, в таком случае товар первым делом доставлялся к царскому двору - государь выбирал то, что ему нравилось, а остальная часть продукции шла на рынок.

В.А.Рябов "Панорама Зарядья конца XVII в", вид Старого Английского двора

Участники Московской компании даже чеканили русскую монету из привозного серебра, пытались разрабатывать рудные месторождения в Вологодской области, могли грабить в Белом море суда, нарушившие торговые соглашения. Русские таможенники не вскрывали тюки с привозными товарами компании.

Англичане стремились установить торговую монополию, конкурентам такие попытки не нравились - нидерландские купцы прислали Ивану Грозному грамоту, в которой утверждали, что британские моряки всего лишь самые обычные пираты.

Деятельность Московской компании была относительно выгодна обоим сторонам - англичане вывозили из России дешевое сырье, а царский двор получил новый канал для приобретения предметов роскоши, техники, сложной ремесленной продукции. Каждый год в устье Двины заходило 5-10 кораблей. В 1557 году иностранцы привезли на Русь 9 бочек олова, сотни тюков материи и сукна. Чуть позже в списке товаров упоминаются сахар, чернослив, изюм, перец, посуда. Русские не оставались в стороне от культурных веяний - в страну из Англии шли клавикорды. Парадоксально, но иногда в Россию привозили порох, дорогое оружие, селитру. Страны Ганзейского союза были недовольны, ведь за владение берегами Балтики шла кровопролитная Ливонская война. Назад уходил лес, пенька, ворвань, кожа, мед, конопля, воск. Структура экспорта очень напоминала новгородский вывоз XIV-XV века, только русские меха не пользовались в Британии особенной популярностью.

Карта России, Московии, Тартарии Антони Дженкинсона (1562 год)

Иван Грозный не зря был так ласков с чужеземцами - царь рассчитывал найти в лице Англии верного союзника. Русский государь состоял в переписке с королевой Елизаветой. Некоторые считают, что Иоанн пытался склонить правительницу Англии к заключению брака, но та отвергла его притязания. В 1570-1580-е годы Иван IV уже не так внимателен к делам Московской компании. В одном из писем встречается полный едкой гордости пассаж: «А Московское государьство покаместо без Аглинских товаров не скудно было».

На рубеже XVI-XVII века русско-британские торговые отношения выдержали еще несколько взлетов и падений, а окончательно Россия закрылась от Англии только в 1640-е годы. В Британии был казнен законный монарх Карл I, и взбешенный Алексей Михайлович приказал значительно ограничить поле деятельности Московской компании.

Павел Гнилорыбов,
историк-москвовед, координатор проекта "Моспешком"

Во времена правления царя Ивана IV Васильевича, в середине XVI века, установились торговые и дипломатические отношения с Англией. В это время обычай подношения посольских даров становится частью дипломатического этикета. И если вначале в состав посольских даров включались разнообразные ценные вещи, то с XVII века европейские дипломаты везли в Россию, главным образом, драгоценную серебряную посуду.

Английское серебро всегда отличалось от континентального, его форма и убранство отражали национальные вкусы и традиции. На континенте английская посуда не продавалась, она поступала в сокровищницы монархов. В коллекции Оружейной палаты есть уникальные образцы работы английских мастеров, которые в мире сохранились в единичных экземплярах. В коллекции Оружейной палаты представлено около 100 предметов английского серебра XVI-XVII веков, созданных во времена правления Тюдоров и ранних Стюартов. Далеко не вся английская драгоценная посуда поступила в Москву в качестве посольских даров, многие вещи покупались. Все предметы нашей коллекции изготовлены в Лондоне, у нас хранится только столичное серебро. Многим артефактам, представленным в Москве, нет аналогов в мире или же подобные предметы уцелели в единичных экземплярах и являются большой редкостью.

К сожалению, посольские дары XVI века почти не сохранились. На экспозиции представлено, в основном, серебро, XVII века. Его привозили в Россию для первых государей династии Романовых.

Ричард Ченслер в Москве. Дипломатические отношения с Англией

Во второй половине XVI века и Россия, и Англия искали новые торговые пути. Монополия на торговлю с Новым светом была у испанцев и португальцев, которые вывозили оттуда несметные богатства. Англия не могла соперничать с Испанией в Атлантике и в Индийском океане и искала северные морские торговые пути. Для поисков Северо-Восточного морского прохода, общество “купцов-авантюристов” снарядило три корабля.

Целью этой экспедиции была вовсе не Россия, а Индия и Китай, “Страна Грёз”, как тогда называли Поднебесную в Англии. Кроме образцов товаров, которые Англия могла предложить, посланников снабдили грамотами от короля Эдуарда IV. Составлены эти документы были таким хитроумным слогом, что их можно было вручить любому государю, до которого добрались английские купцы. Два судна погибли в Баренцовом море, но третий корабль под названием “Bonaventure” (“Благое предприятие”) под командованием Ричарда Ченслера в 1553 году оказался в устье Северной Двины и попал к поморам. К английской команде сразу же приставили стражу, а местный воевода доложил о случившимся в Москву. По приказу государя Ивана Грозного англичан доставили в столицу.

В это время Россия также ищет новые торговые пути. Торговля с западом проходит через враждебные Польшу и Литву, которые вскоре объединились в Речь Посполитую. Поэтому торговые контакты с Англией оказались чрезвычайно важны для русского престола. Этому способствует и личность дьяка Посольского Приказа Ивана Висковатого, убеждённого западника. Иван Грозный принял Ричарда Ченслера, ехидно заметив, что королевские грамоты “составлены неведомо кому”.

Иван Васильевич принимает Ричарда Ченслера

Но образцы товаров, которые привезли англичане – олово, оружие, сукно – искупили этот недостаток. Торговля с Англией открывала громадные перспективы для русского государства. Молодой русский царь очень скоро стал первым англофилом на русском троне. Он всячески приближал английских купцов ко двору и даже предоставил им право беспошлинной торговли.

Ещё одним свидетельством благоволения государя к англичанам стало то, что им предоставили отдельное подворье, которое до сих пор сохранилось на Варварке. У них в Москве была относительная свобода в отличие от других иноземных посольств. Россия – гостеприимная и хлебосольная, иностранцам не доверяла. В XVI веке любые несанкционированные попытки подданных русского царя пойти на контакт с представителями иностранных держав пресекались на корню. Если стража замечала, что местные жители разговаривали с “басурманами”, то москвичей сразу же хватали и тащили в Посольский приказ для дознания и разбирательства. А чтобы легче было следить за иноземцами, их селили под охраной на Посольском дворе. Англичан такие строгости не касались, они жили на своём подворье и могли встречаться с русскими купцами.

Старый Английский Двор на Варварке

Этим отношениям способствовал сам дьяк Посольского приказа Иван Висковатый. Если английские короли видели в России в первую очередь торгового партнёра, то Иван Грозный хотел найти в Англии военного и политического союзника. Однако все его попытки установить политический и, даже, матримониальный союз оказались безуспешными.

Торговля между Россией и Англией в XVI веке

Торговые отношения Англии с Россией также были очень важны. Для торговли с московитами в 1555 году в Англии организовали привилегированную Московскую торговую компанию. Русские купцы также получили право беспошлинной торговли с Англией. Россия продавала корабельный строевой лес, пеньку, дёготь, ворвань. Благодаря русскому сырью Англия становится “владычицей морей”. В конце XVI века после разгрома “Непобедимой Армады” Френсис Дрейк напишет грамоту Федору Иоанновичу с благодарностью за оснастку английского флота. Вскоре британцы приходят к выводу, что возить полуфабрикаты выгоднее, чем сырьё. В устье Северной Двины они организуют мачтовые и канатные мануфактуры, что способствует промышленному развитию Русского Севера. Многие десятилетия оснастка всех английских судов была русской. (И северный морской торговый путь был назван англичанами “путём Божьим дарован океаном море”). Северный морской путь был очень важен для обеих стран – они получили независимую от враждебных европейских государств торговую связь.

Английские товары также пользовались большим спросом. Россия нуждалась в металлах, в особенности в золоте и серебре. Англия не продавала своё золото и серебро, его и так было немного. Драгоценные металлы закупали в континентальной Европе, например, немецкие серебряные талеры, называемые у нас ефимками. До настоящего времени изредка такие монеты попадаются в кладах. Талеры или, по-русски, ефимки шли в переплавку и русские златокузнецы использовали это серебро как сырьё. В Россию поступали и золотые монеты с изображением корабля. У нас их звали “корабельниками”. Эти монеты оседали в царской и боярских сокровищницах.

В 1556 году Ченслер вторично прибыл в Москву и привёз грамоту от королевы Марии Тюдор (Эдуард уже скончался) с подтверждением льгот русским купцам. Назад в Англию он отплыл с четырьмя кораблями, богато нагруженными разными товарами. Вместе с Ченслером отбыл и русский посланник, вологжанин Осип Непея. Но налетела буря, рассеяла корабли и только один из них достиг Лондона. Остальные затонули близ шотландских берегов, сам Ченслер погиб, русского же посланника удалось спасти.

Интересно отметить, что за 150 лет дипломатических отношений с Англией было составлено 20 дипломатических книг, которые служат богатым источником для исследователей. В дипломатические книги собирались грамоты и докончания, связанные с тем или иным государством – объектом внешней политики России. Количество таких книг свидетельствует об интенсивности дипломатических отношений. Контакты с Англией были исключительно торговыми, отсюда и такое малое количество дипломатических книг. Например с Польшей за XVII век было составлено более 100 дипломатических книг.

Самым ранним предметом из Англии в коллекции Оружейной палаты является ЧАША НА НОЖКЕ.

Чаша на ножке. Английские дипломатические дары

В описях Казённой палаты она числилась как рассольник – то есть сосуд для изысканной закуски – маринованных фруктов и ягод.

Сделали её в Лондоне в 1558 году, в год вступления на престол Елизаветы I. Назначение этого сосуда не светское, а религиозное. В Англии эта чаша служила потиром. Подобные чаши до сих пор вкладывают в англиканские церкви. Чаша украшена лопастным орнаментом. Она не входила в состав посольских даров, каким образом она попала в нашу сокровищницу, остаётся загадкой.

Миссия Энтони Дженкинсона в Москве. Дипломатические отношения с Англией

Осенью 1556 года в Москву официальным послом королевы Марии Тюдор прибыл Энтони Дженкинсон. И уже через год, в 1557 году Дженкинсон на борту своего корабля «Примроуз» вернул в Россию Осипа Григорьевича Непею, который стал первым русским, побывавшим с официальным визитом на Британских островах. Переговоры с царем Иваном IV в 1557 и 1561 годах велись уже от имени Елизаветы I. Дипломатической миссией Дженкинсона было получение охранных грамот и права на беспрепятственный проезд по Волге до Каспийского моря и дальше в Персию. Такого беспрепятственного проезда в Персию добивались многие, Дженкинсон же его получил. Он оказался первым европейским путешественником, описавшим Среднюю Азию и побережье Каспийского моря во время путешествия в Бухару в 1558-1560 годах. Дженкинсон написал подробные официальные отчеты и, в результате его наблюдений, появилась самая детальная на то время карта России, Средней Азии и Каспийского моря, Её издали в Лондоне в 1562 году, карта назвалась «Описание Московии, России и Тартарии». Этот план пролил свет на почти недоступные и неизвестные для европейцев области в середине Евразии.

Джером Горсей в Москве. Дипломатические отношения с Англией

Ещё одним англичанином, посещавшим Россию, был посланник Елизаветы I Джером Горсей. Благоволение Государя Иоанна IV к англичанам дошло до того, что он показал Горсею свою царскую сокровищницу.

Картина художника Александра Литовченко, написанная в XIX веке и изображающая, как Иван Грозный показывал сокровищницу Горсею, исторически недостоверна.


На ней изображены предметы, которых в Оружейной палате никогда не было или те, что появились там позже. Но то, что царь показывал Горсею сокровищницу – неоспоримый факт.

Английская солонка. Английские димломатические дары

К самому концу XVI века относится четырёхгранная солонка. Собственно англичане и изобрели парадную солонку, как обязательный атрибут торжественных приёмов. Солонки такого размера были чрезвычайно распространены в Англии. Делали их из различных материалов: оникса, горного хрусталя, лазурита. Солонки торжественно выносили к столу накрытыми расшитыми салфетками и ставили перед первым лицом или особо почётными гостями. Статус гостя в Англии XVII века определялся близостью его места к солонке. На этой солонке четыре грани, стоит она на шарах с птичьими лапками – в этом элементе явно заметно голландское влияние.

Грани солонки украшены изображениями Марса, Венеры, Меркурия и Дианы. Одеты древнеримские божества в маски актёров английского театра того времени.

Ухудшение русское-английских отношений. Дипломатические отношения с Англией

Отношения с Англией стали прохладнее уже во время правления Ивана IV. Факт сватовства царя к Елизавете I сейчас вызывает сомнения, но царь делал предложение племяннице королевы, Марии Гастингс. Свадебная политика русского царя вызвала недоумение при английском дворе. Да и Иван Грозный разочаровался в возможностях торговли с англичанами, он ждал от отношений с Англией большего и лишил Московскую торговую компанию права беспошлинной торговли, обращался с британскими купцами весьма грубо, послов ругал, считая, что они действуют не по указанию Елизаветы, а из собственной корысти, а позже и самой королеве послал письмо, где в выражениях не стеснялся:

«Мы думали, что ты правительница своей земли и хочешь чести и выгоды своей стране. Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но и мужики торговые и о наших государевых головах, и о честех, и о землях прибытка не ищут, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица».

Заметим, что выражение “пошлая” в XVI веке означало “обыкновенная”, а не королевского достоинства. Но переписка между двумя монархами сохранялась, поначалу они называли друг друга “дорогой брат” и “любимая сестра”, подчёркивая отнюдь не родственные связи, а своё равное положение. Несмотря на охлаждение отношений, Елизавета дважды подтверждала согласие Англии предоставить Ивану Грозному политическое убежище в случае смуты или непредвиденных обстоятельств.

Во времена Фёдора Иоанновича государственная политика изменилась и для англичан наступили тяжёлые времена. Этому способствовала и взгляды главы Посольского приказа дьяка Щелкалова, не любившего англичан. Но позже царь возобновил переписку с королевой Елизаветой. В Москву вторично приехал Джером Горсей и привёз богатые дары не только Государю, но и, как писал он сам, “лорду-протектору”, т.е. Борису Годунову. К сожалению дары этого посольства не сохранились. Фёдор Иоаннович в ответ также послал богатые подарки королеве Елизавете I – дорогие ткани, меха и шубы. По свидетельству современников королева самолично осматривала дары и даже вспотела, примеряя русские шубы.

Со времени Фёдора Иоанновича в коллекции музея сохранилась самая ранняя сулея из шести, хранящихся в Оружейной палате. Сулея – это особый сосуд, которым пользовались пилигримы, шедшие в Святую Землю. Первоначально сулеи делались из кожи и использовались в качестве фляг для воды. С упадком крестовых походов они постепенно становятся парадным сосудом для вина.

Сулея 1580 года. Находится в правой части витрины посольких даров, на нижней полке, СЛЕВА от высокой ганзейской стопы.

Мастера того времени включали в узор чеканки серебряных предметов разнообразных морских монстров – огромных рыб, плавающих зверей, морских существ. В коллекции находится блюдо рубежа XVI-XVII веков, украшенное такими морскими мотивами. (Картинки нет).

Англоман Борис Годунов и дипломатические отношения с Англией

Время Бориса Годунова было весьма счастливым для русско-английских отношений. Вслед за Иваном Грозным Бориса Годунова некоторые исследователи считают царем-англоманом. Для англичан ситуация вернулась к прежней: они снова получили все былые торговые привилегии и выгоды. В Россию того времени приезжали, в основном, купцы, но они также считались представителями английской короны. Это хорошо понимали при русском дворе и оказывали британцам соответствующие почести, даже принимали их в Грановитой палате. Заметим, что голландцам такая честь была оказана лишь во второй половине XVII века. Английским послом в это время был Френсис Черри. Англичане оценили отношение Московии и не ударили в грязь лицом. Они хорошо знали желания Бориса Годунова и старались потрафить вкусам царя. Государь любил жемчуг и ему доставляли длинные нити отборнейшего жемчуга, они насчитывали до 2000 зёрен. Получил царь в подарок и золотой кубок с камеей Елизаветы. Кубок не сохранился, но по описаниям известно, что на дне кубка “был камень, а на нём – образина королевы”.

Дипломатические отношения с Англией. “Наши в Англии”

В начале XVII века послом в Англию назначили Григория Ивановича Микулина. Он должен был сообщить английской короне о воцарении Бориса Годунова. Микулин был первым русским послом, с которого европейский художник написал портрет. Посольство принимали очень тепло, Микулина даже пригласили на галерею королевы, что было невиданной честью. Во время беседы произошёл забавный случай, когда Елизавета приказала поставить стул для русского посла рядом со своим троном. Григорий Иванович же стул отодвинул и объяснил это так: сажая посла рядом с собой, королева оказывает честь лично ему. Он же не может пойти на это, ибо сие умалит честь его Государя. Елизавета рассмеялась и осталась довольна ответом русского посла.

Ещё один забавный случай, касающийся русско-английских отношений произошёл в начале XVII века. В 1602 году четверых детей боярских послали в Англию на обучение за государственный счёт. Вскоре царь Борис Годунов умер, в стране случилась смута и об этих пенсионерах напрочь забыли. Вспомнили о них лишь в 1613 году и решили вернуть “заучившихся” сыновей боярских, поскольку Россия отчаянно нуждалась в образованных людях. Но не тут то было, возвращаться на родину они уже не собирались и скрывались, найдя себе в Англии подходящее дело. Из четырёх “студентов” нашли только двух и оба они категорически отказались возвращаться в Москву. Например, один из них к тому времени стал англиканским священником. В России по этому поводу сильно возмущались – почему те, кого послали в чужие земли за государственный счёт, не хотят возвратиться и служить государю. В Англии же недоумевали, почему их насильно хотят вернуть на родину.

В XVII веке и перед русскими послами в Англии, и перед английскими в России уже стояли совсем иные задачи. Об этом – в статье: .

По материалам Кремлёвского лектория. Лекция “Дипломатические отношения с Англией в XVI-XVII веках”. Лектор Уварова Ю.Н. Использованы снимки, находящиеся в свободном доступе в интернете.