Попытки демократических преобразований в латинской америке. Смотреть что такое "Военная диктатура" в других словарях

После второй мировой войны по всей Латинской Америке в ре­зультате многочисленных военных переворотов, особенно в пе­риод с начала 60-х по конец 70-х годов, были смещены законно избранные гражданские правительства. Согласительные системы вытеснены бюрократическими авторитарными. Военные перевой роты происходили в тех обществах, где слабые гражданские ин­ституты не смогли установить свое влияние над вооруженными силами. В Китае и во Вьетнаме коммунистические партии конт­ролировали армию. Как заявлял Мао, «винтовка рождает власть». Но «наш принцип состоит в том, что этой винтовкой командует партия, а винтовке никогда не будет позволено командовать пар­тией»6. В Латинской Америке ситуация была противоположной: еще со времен испанских поселенцев начала XVI в. армия играла господствующую роль в политической жизни. Даже в XX в. поли­тические партии и социальные группы редко получали власть, достаточную для противостояния активному вмешательству во­енных в осуществление политики. Тем не менее в последнее сто­летие социальный плюрализм сохранял здесь более сильные по­зиции, чем в Китае или Вьетнаме. В таких странах, как Аргенти­на, Бразилия, Чили и Уругвай согласительные и бюрократиче­ские авторитарные режимы периодически сменяли друг друга. Перевороты, происходившие в период с 1964 по 1973 г. и низвер­гавшие законно избранные гражданские правительства, имели своей целью укрепление капиталистической экономики и вытес­нение с политической арены левых сил, поддерживавших социа­листические, коммунистические и популистские программы. Этим переворотам предшествовало усиление структурных, куль­турных и поведенческих конфликтов.

Гражданская проправительственная коалиция была слишком слабой, чтобы помешать вмешательству военных. Вооруженные силы обладали возможностями, позволявшими им не подчинять­ся приказам гражданских лиц. Они держали под контролем ре­прессивные силы, действовали тайно, были хорошими специали­стами и организаторами, что необходимо для управления бюрок­ратическими институтами. Гражданские организации, такие, как политические партии, законодательные органы и суды, в силу разобщенности часто не могли противостоять им. Влиятельные социальные группы (бизнес-корпорации, землевладельцы, рели­гиозные деятели) были настороены против гражданских полити­ков и приветствовали приход к власти военных. Если переворот, направленный на свержение законно избранного правительства, получал поддержку со стороны ТНК или правительства США, то такая помощь приводила к краху согласительной системы.

Кризисы легитимности подрывали структурную власть согла­сительных режимов и повышали вероятность воцарения бюрок­ратических авторитарных систем. Ожесточенные конфликты между группами влияния, выливавшиеся в насилие и политиче­ские беспорядки, делали согласительные системы уязвимыми. Законно избранные правители были не в состоянии примирить противоречивые интересы. Им было трудно выработать консен­сус между различными группами, делящими между собой поли­тическую власть. Кроме того, у них не было репрессивных сил для подавления антиплюралистической оппозиции, считавшей незаконной согласительную систему.

В условиях падения легитимности избранных гражданских чиновников военные лидеры приходили к заключению, что те не обладают ни волей, ни властью для защиты интересов вооружен­ных сил. Цена пребывания у власти гражданских лиц перевеши­вала все выгоды от их правления. Согласительная политика ста­вила под угрозу корпоративные, классовые и идеологические ин­тересы. Всякий раз, когда президентская гвардия, рабочая мили­ция и другие объединения начинали представлять угрозу для кор­поративных интересов военных, происходил переворот. Корпо­ративные интересы заключались в независимости при назначе­ниях на военные должности, в присвоении офицерских званий, выработке оборонительных стратегий, составлении программ во­енного обучения, поддержании порядка и национальной без­опасности. Часто личные интересы сливались с корпоративны­ми: военные хотели получить крупные бюджетные ассигнования не только на вооружение и боевую подготовку, но и на повыше­ние окладов, легковые автомашины, пенсии, медицинское об­служивание и жилье. В переворотах, происшедших в Бразилии и «в южном конусе» (Аргентине, Чили, Уругвае), кроме того, были замешаны и классовые интересы. Большинство старших офице­ров происходили из аристократических землевладельческих се­мей или семей, принадлежавших к высшему звену - промыш­ленникам, государственным служащим и военным чиновникам. По их мнению, радикальные марксистские партии и профсоюзы угрожали безопасности как капиталистов, так и нации в целом. Вооруженные силы, чьей обязанностью было защищать нацию от внешнего и особенно от внутреннего врага, полагали, что закон­но избранные гражданские политики, обещавшие введение эга­литаризма, ставили под угрозу не только экономический рост и капитализм, но и гражданское единство и христианскую веру.

Так, материальные интересы сливались с духовно-нравственны­ми и идеологическими ценностями. Тот факт, что гражданские лидеры не могли отстоять эти интересы и ценности, увеличивал вероятность переворота.

Кризис, порождающий деинституционализацию, заставлял обращаться к бюрократической авторитарной системе. Разрыва­емые жестокими конфликтами, южноамериканские страны не имели процедурного консенсуса, необходимого для согласова­ния разнообразных интересов и ценностей. Офицеры армии не считали себя обязанными по закону подчиняться избранным гражданским лидерам. В условиях слабой зависимости от право­вых норм гражданского контроля вооруженные силы осуществ­ляли переворот всякий раз, когда их интересы были ущемлены.

Поведенческий кризис также усиливал вероятность военного переворота. Слабые гражданские лидеры не могли предложить государственной политики, способной справиться с такими про­блемами, как высокий уровень инфляции, стагнация экономики, внешнеторговый дефицит и политическое насилие в стране. Ориентированные на поддержание политического порядка и экономического роста военные часто осуществляли переворот, в результате которого к власти приходили технократы, профессио­налы и управленцы. Вместе с военной элитой такие гражданские технократы пытались вытеснить с политической арены радикаль­но настроенные профсоюзы, а также те политические партии, ко­торые организовывали общественную деятельность во времена правления согласительного режима. Хотя рядовые граждане ре­дко принимали участие в переворотах, их слабая поддержка на­ходившихся у власти гражданских правительств подталкивала во­енных к действиям7.

Перевороты, произошедшие в Бразилии, Аргентине, Чили и Уругвае с 1964 по 1976 г., имеют общие принципы перехода от согласительного к бюрократическому авторитарному режиму. Гражданские правительства распадались потому, что не могли создать вокруг себя сильной коалиции, которая заставила бы военных считаться с согласительной системой. Правительст­венные институты, политические партии и социальные группы (землевладельцы, деловые ассоциации, религиозные деятели) ослаблены раздробленностью. Вместо того чтобы сплотиться вокруг стоящей у власти гражданской администрации, многие группировки поддерживали военных. Такое положение лишало правительство возможности принимать решения. Президент, как правило, сталкивался с оппозицией со стороны враждебно­го ему конгресса. Институт президентской власти не располагал ни репрессивной, ни консенсуальной властью, необходимой для сдерживания военных: В Чили суд признал правомочным переворот, свергнувший президента Сальвадора Альенде (1973). Ни Альенде, ни президенты Бразилии (1964), Аргентины (1976) и Уругвая (1973) не могли полагаться на сплоченные политиче­ские партии в организации поддержки режиму и создании коа­лиции с сочувствующими группами. Разобщенность рабочего движения лишала гражданских лидеров такого источника под­держки, как солидарность рабочего класса. Деловые ассоциа­ции в этих странах были на стороне организаторов переворота. Землевладельцы отвергали программы перераспределения зем­ли, выдвинутые Сальвадором Альенде и президентом Бразилии Жоао Гулартом. Католическая церковь в Чили и особенно в Ар­гентине приветствовала приход к власти военных, считая, что армейские офицеры восстановят порядок и будут придержи­ваться в своей политике принципов христианства. Президенты Альенде и Гуларт столкнулись с сильной оппозицией со сторо­ны ТНК и правительства Соединенных Штатов; эти иностран­ные институты заявляли, что левые движения составляют угро­зу капитализму, проводят ошибочную социалистическую поли­тику и грозят Западу «коммунистической» агрессией. С начала 60-х и до середины 70-х годов правительство США предоставля­ло аргентинским военным оружие и военных советников, а так­же осуществляло техническую подготовку армии. Это усилило решимость военных элит свергнуть гражданских президентов, не способных обеспечить быстрые темпы экономической мо­дернизации и дать нации правительство, которое бы гарантиро­вало ее безопасность.

Когда политический процесс заходил в тупик, деинституцио-нализация увеличивала вероятность переворота. Большинство латиноамериканских стран, включая и те четыре, о которых шла речь выше, страдали от персонализма правления. Даже в услови­ях раздробленности президент обладал большей властью, чем за­конодательные или судебные органы. Политический процесс опирался на отношения типа «патрон - клиент». Президент вы­ступал в роли суперпатрона, раздающего политическую поддерж­ку в обмен на ресурсы (покровительство, кредиты, контракты, лицензии). Государственные институты оставались слабыми. Личные связи представителей власти играли большую роль, чем нормы гражданского общества. Рассматривая конфликт интере­сов как незаконный, многие латиноамериканские элиты так и не выработали надежного процедурного консенсуса как средства примирения разногласий. Законы не могли оградить гражданскую администрацию от произвола военных. Для многих граж­данских лиц, поддерживавших путчистов, военный переворот представлялся наиболее эффективным и легитимным способом подавления нелегитимных конфликтов.

Деинституционализацию и недееспособность правительст­венных институтов усиливало презрительное отношение воен­ных элит к легитимности согласительных систем. С их точки зре­ния они не принимали во внимание корпоративные, личные, классовые и идеологические интересы вооруженных сил и их со­юзников. Заявляя о том, что ущерб от правления гражданских ад­министраций превосходит выгоды такого правления, военные видели в этом основание для захвата верховной власти. Следуя прусской традиции, чилийские, аргентинские и бразильские во­енные считали, что президенты угрожают их корпоративной ав­тономии, принимая, в противовес офицерам, сторону призывае­мых на военную службу рядовых, организуя рабочую милицию и вмешиваясь в решения армейских чиновников. Хотя угроза кор­поративным интересам являлась более важным мотивом для пе­реворота, чем личные интересы, они полагали, что их правление обеспечит увеличение правительственных ассигнований на их зарплаты, пенсии, жилье и здравоохранение.

Классовые интересы также служили мотивом к перевороту во всех четырех странах. Сторонники ускорения экономического роста, снижения инфляции и осуществления модернизации с по­мощью государственной поддержки развитию частного предпри­нимательства и инвестиций зарубежных корпораций, инициато­ры переворота опасались угрозы капиталистическому развитию со стороны левого движения. По мнению военных и их союзни­ков в лице гражданских бизнесменов, радикально настроенные профсоюзы требовали слишком высоких зарплат. Бразильские и чилийские крестьянские ассоциации захватывали землю; поли­тика перераспределения земли угрожала интересам крупных зем­левладельцев. Под предводительством молодых людей против слабого согласительного правительства организовывались пар­тизанские движения, например: Левое революционное движе­ние в Чили, Перонистское движение, носившее левацкий харак­тер, и троцкистская Народно-революционная армия Аргентины, уругвайское Движение национального освобождения (Тупама-рос) и радикально-католические группы в Бразилии. Предпола­гая, что эти движения связаны с левыми фракциями политиче­ских партий - социалистами, коммунистами, перонистами, - военные считали, что они представляют угрозу национальной безопасности.

Идеологические ценности сливались с капиталистическими интересами, усиливая тем самым военное противостояние граж­данскому правительству. «Внутреннего врага» стали ассоцииро­вать с атеизмом, неверностью и бесчестием. Считая себя стража­ми национальной безопасности и защитниками внутреннего по­рядка, вооруженные силы оправдывали перевороты как единст­венный способ сохранить христианскую, западную, капитали­стическую цивилизацию.

Слабое гражданское правительство и отказ масс от поддержки согласительного режима также способствовали переворотам в Латинской Америке. Политические «патроны» выторговывали правительственные блага для своих «клиентов», однако поддер­живающих их действующих политиков оказалось немного и дей­ственной коалиции не получалось. Рассматривая политику как игру, в которой невозможно выиграть, находившиеся у власти гражданские политики не могли найти компромисс и сформули­ровать политику, способную удовлетворять интересы различных групп. Низкие темпы роста, спад производства, снижение реаль­ных доходов и инфляция мешали им вести выигрышную игру, приносящую достаточно средств для субсидирования правитель­ственной поддержки. Переворотам предшествовала не только экономическая стагнация, но и широкомасштабное насилие. По-" литические убийства, ограбления банков и похищения детей сви­детельствовали о неспособности гражданских правительств ула­живать конфликты мирными средствами. Левые партизаны вели бои с правыми военизированными организациями. Общество поляризовалось, но не на бедных и богатых, а на сторонников правительства и их социально-разнородных противников. Под­держиваемые ведущими оппозиционными организациями и оп­ределенными категориями населения вооруженные силы, свер­гавшие согласительные системы, брали на себя обязательство обеспечить развитие капитализма при сохранении существующе­го политического строя8.

Лекция №4

Тема: Проблемы развития стран Азии, Африки и Латинской Америки

План

I. Новые индустриальные страны Латинской Америки и Восточной Азии

II. Мусульманские страны. Турция. Иран. Египет

III. Китай. Индия

Новые индустриальные страны Латинской Америки

и Восточной Азии

Новыми индустриальными странами в 1980-х гг. стали называть ряд стран Латинской Америки (Чили, Аргентина, Бразилия и др.) и Восточной Азии (Южная Корея, Тайвань и др.). Несмотря на то, что они принадлежат к разным цивилизационным регионам, у них оказалось много общего. Они сумели за короткий срок совершить скачок в своём экономическом развитии в условиях диктатур авторитарных режимов. Так возникла дискуссия о природе авторитаризма в современном мире, которая на обыденном уровне часто сводится к вопросу, есть ли заслуги у диктаторов.

Латинская Америка: от диктатур к демократии.

Борьба между авторитарными и демократическими методами модернизации с особой остротой стояла в странах Латинской Америки. Особую роль в жизни стран региона играла армия. Военные диктатуры (хунты) периодически сменялись гражданским правлением вплоть до 1980 – 1990-х гг. Иногда армия становилась силой, свергавшей диктатуры, которые в то или иное время существовали почти во всех странах региона. В одних странах они менялись каждые 7 – 8 лет, смещая очередное гражданское правительство, в других они правили десятилетиями. Военные диктатуры с таким же упорством, как и гражданские правительства, в 1950 – 1960-е гг. укрепляли государственный сектор в экономике, стремились заменить ввоз товаров собственным производством (импортозамещающая индустриализация), а в 1970 – 1980-е гг. настойчиво передавали в частные руки государственные предприятия и банки (приватизация), поощряли открытость экономики, сокращали государственные налоги и расходы, ориентируя экономику на вывоз нетрадиционных товаров. Объединяло диктатуры во все времена то, что они запрещали или ограничивали деятельность политических партий, парламентов, свободной прессы, проводили аресты и репрессии против оппозиций, вплоть до произвола в отношении рядовых граждан. Диктатуры традиционно стремятся к внешней экспансии для укрепления своего авторитета внутри страны, но почти всегда терпят фиаско. Так, например, пала военная хунта в Аргентине – после неудачной попытки (1982 г.) захватить Фолклендские острова, находящиеся под контролем Великобритании. Диктаторы и их подручные в ряде стран в конце концов предстали перед судом, а там, где не было массового произвола, обошлось амнистией. Не удалось скрыться от судебных преследований и генералу А. Пиночету, который вошёл в историю как диктатор, осуществивший (1973 – 1990 гг.) авторитарную модернизацию страны (благодаря экономической программе М. Фридмена Чили стали экономическим лидером Латинской Америки). Но так ли велика заслуга диктаторов? «Режим Пиночета хвалить не за что. Фундаментальные принципы военной организации прямо противоположны принципам свободного рынка и свободного общества. Это – крайняя форма централизованного управления. Хунта пошла против своих принципов, когда поддержала рыночные преобразования» (Милтон Фридмен, 1002 г.).

Экономическая политика, которую проводили диктаторы и авторитарные лидеры, находилась в русле тенденций мирового развития, как указывают современные латиноамериканские исследователи. Диктатуры с одинаковой настойчивостью увеличивали или ограничивали роль государства в экономике. Поэтому образ диктатора – реформатора, который длительное время создавался пропагандистским аппаратом самих диктаторов, должен быть пересмотрен, считают учёные. Диктатура там, где проводились реформы, решала только одну задачу – задачу обеспечения социального мира и политической стабильности путём неприкрытого насилия. Главную угрозу стабильности правящие элиты Латинской Америки видели в сильных позициях левых сил – социалистических и коммунистических партиях. Влияние левых сил определялось масштабами нищеты в регионе. Крайне левые в ряде стран были инициаторами гражданских войн. Именно против левых сил в первую очередь и были направлены репрессии диктаторских режимов.

Итак, к концу XX в. военные ушли из правительственных кабинетов в казармы. Диктатура исчезла из истории Латинской Америки не потому, что были решены все проблемы, а крайне левые силы утратили своё влияние, а потому, что в условиях глобализации и перехода к постиндустриальному информационному обществу диктатура не способна решить новые исторические задачи. Курс на ограничение роли государства в экономике, поощрение частной инициативы и открытие страны мировому рынку, который были вынуждены начать диктатуры под влиянием мировых реалий, подтачивал сами основы их существования. Такой курс несовместим с диктатурой. Этот курс с большим успехом стали проводить все демократические правительства стран региона. Он привёл к подъёму, но также выявил серьёзные проблемы. Выявилась уязвимость национальной финансовой системы в условиях глобального движения капитала, что привело к финансовым кризисам в ряде стран. Увеличился разрыв в доходах между богатыми и бедными. Но военные диктатуры не вернулись. К власти во многих странах пришли левые силы в 1990-е гг. и в начале XXI в. (Чили, Бразилия и др.). Они стали сочетать курс снятия ограничений с целью развития предпринимательской инициативы с активной политикой государства в социальной сфере, здравоохранении и образовании.

К середине 80-х гг. произошла эволюция военно-авторитарных режимов: в результате разнообразного по формам массового движения протеста и активизации оппозиции сузилась социальная база диктатур, снизился их политический вес, ускорился процесс ликвидации диктатур. Революция в Никарагуа свергла тираническую диктатуру Сомосы.

В Аргентине на президентских выборах 1983 г. победил кандидат гражданской оппозиции представитель партии радикалов Рауль Альфонсин, что положило конец правлению военных. Бывшие аргентинские диктаторы были преданы суду и осуждены на длительные сроки тюремного заключения. Ведущими политическими партиями страны стали радикальная и перонистская. В условиях ухудшения экономической ситуации в 1989 г. президентом был избран перонист Карлос Менем. За 10 лет своего президентства Менем, трансформировав принципы перонизма в сторону отказа от «третьего пути» развития, развернул неолиберальную программу. Его единомышленник Д. Кавальо - «отец» аргентинского экономического чуда - реализовал рыночные реформы, что позволило стране добиться высоких макроэкономических показателей. Однако высокая социальная цена «чуда» при внешнеполитической ориентации страны на США и НАТО постепенно вызывала неприятие курса Менема большинством аргентинцев. На выборах 1999 г. победил кандидат левоцентристской оппозиции Фернандо Де ла Руа, предложивший на период до 2004 г. программу искоренения коррупции, реформу просвещения, борьбу с безработицей, реформу трудового законодательства, возобновление расследований, связанных с нарушением прав человека при диктаторских режимах с целью наказать виновных; развитие интеграционных процессов со странами юга Латинской Америки.

В Бразилии в 1985 г. военные передали власть гражданскому президенту Ж. Сарнею. Сменявшие затем друг друга правительства Фернандо Коллора, Итамара Франку, Фернандо Энрике Кардозу придерживались неолиберальной ориентации под неусыпной опекой Мирового банка и МВФ. Переходный период от военно-авторитарного строя к демократической системе и неолиберальной экономике продолжается с 1985 г. уже 15 лет и характеризуется постепенностью, использованием метода «проб и ошибок». Например, разгосударствление, начатое в 1990 г., проходило волнообразно и более постепенно, чем в других странах, охватывая полностью черную металлургию, нефтехимию, почти все железные дороги, и этот процесс продолжается до сих пор. Гораздо худшая ситуация складывается в финансовой сфере - остро нуждаясь в капиталах, правительство повысило в 1998 г. учетные ставки (свыше 40 %), рассчитывая пусть и высокой ценой привлечь иностранные вложения. В Бразилию хлынули «горячие деньги», что привело к девальвации национальной валюты и общему спаду экономики (в 1999 г. темпы роста менее 1 %). Внешний долг достиг почти 250 млрд долл., став крупнейшим в развивающемся мире. Вспыхнуло недовольство проводимым финансовым курсом и возникла необходимость его корректировки. Теперь Бразилия предпочитает привлекать из-за рубежа в основном прямые инвестиции и долгосрочные займы и как можно быстрее погашать взятые антикризисные «пожарные займы» с их высокими процентами.

В Центральной Америке, на Гаити, в 1986 г. пала просуществовавшая почти 30 лет другая тираническая диктатура семьи (отца и сына) Дювалье. В том же году в Гватемале и Гондурасе к власти пришли конституционные правительства. После 35 лет правления в 1989 г. был свергнут парагвайский диктатор А. Стреснер. С диктатурами было покончено, но влияние вооруженных сил на политику сохраняется.

«Потерянное десятилетие», экономические проблемы

Пришедшие к власти на волне ликвидации диктатур конституционные правительства приступили 80-х и к ликвидации негативных последствий диктаторских режимов и коррекции курса модернизации. Последнее становилось особенно актуальным из-за того, что первая волна неолиберальных реформ обнаружила их существенные промахи и вызвала поток критики. 80-е гг. стали называть «потерянным» («долговым», «инфляционным») десятилетием. «Потерянное 10-летие» обернулось усилением экономической и научно-технологической зависимости региона, обострением межгосударственных противоречий и стагнацией интеграционных процессов, сокращением роста подушевого дохода (в 80-е гг. ежегодно в среднем на 0,2 и даже на 1,7 %).

Инвестиционный бум 80-х гг. стимулировал экономический рост Латинской Америки в начале 90-х гг. В 1994 г. среднегодовой темп роста по континенту в целом достиг высшей отметки за все предыдущие пореформеные годы - 5,3 %. Однако уже после мексиканского финансового кризиса 1994-1995 гг. неолиберальная модель стала давать сбои, а из-за потрясений азиатского валютно-финансового кризиса 1997-1998 гг. и второй волны мирового финансового кризиса, вызванного российским дефолтом в августе 1998 г., темпы роста Латинской Америки упали до 0,0 %.

Суть современной модели развития латиноамериканских стран - это приоритетная ориентация на внешние факторы - экспортную выручку и зарубежные инвестиции. Латиноамериканская экономика не может существовать без регулярной финансово-инвестиционной подпитки извне. Жизнь и благополучие «в кредит» характерны для большинства стран региона, причем как для малых, так и для крупных. Огромная внешняя задолженность стран Латинской Америки постоянно растет - в начале 90-х гг. она составляла примерно 400 млрд долл., а к середине 2000 г. увеличилась до рекордной суммы в 770 млрд долл. Соотношение внешнего долга к ВВП составляло в Мексике 35 %, Аргентине, Бразилии, Чили 45 %, Эквадоре около 100 %. Значительный регулярный отток средств в счет обслуживания внешнего долга является главной причиной дефицитов госбюджетов и платежных балансов, развития инфляции, нехватки средств для технологической модернизации. Отток средств делает Латинскую Америку своеобразным финансовым донором, парадоксальным экспортером капитала. В особенно тяжелом положении находятся страны Центральной Америки и Андские страны, считающие что внешний долг - это «новая изощренная форма геноцида». Эти страны выступают за списание, хотя бы части задолженности.

Необходимость производить систематические погашения задолженности вынудила многие страны осуществлять массовую приватизацию. Выручка от продажи госсобственности становилась дополнительным источником реальных валютных доходов. Однако и этого явно недостаточно. Одной из ключевых проблем, сдерживающих выплату внешней задолженности, остается инфляция. Ею охвачены как малые страны, так и крупнейшие: в Боливии, чьи деньги печатались в Германии, обесценение происходило уже во время авиаперелета; в Аргентине и Бразилии в конце 80-х гг. инфляция выражалась четырехзначными цифрами.

Итоги финансово-экономических реформ «потерянного десятилетия» особенно заметны в наиболее чувствительной для населения социальной сфере. Один из аспектов разочарования в рыночных преобразованиях - сокращение расходов на социальные нужды, снижение номинальной и реальной зарплаты, сокращение социальных услуг, увеличение слоя малообеспеченных обездоленных людей, общенациональное ухудшение качества жизни. Другая болевая точка современной Латинской Америки, главный источник нищеты - это безработица, принявшая беспрецедентные масштабы (свыше 10 % в Аргентине, Венесуэле, Уругвае, Колумбии, Эквадоре). Невозможность трудиться для огромной армии «лишних» людей, их неуверенность в завтрашнем дне, углубляющееся имущественное расслоение породили невиданный взлет преступности. К этому стоит добавить кризис семейных ценностей, рост числа разводов, психических травм. Католическая церковь, обеспокоенная этой ситуацией, призывает власти гуманизировать реформы, сделать их более справедливыми.

Моральной издержкой реформ, в частности приватизации, стал небывалый всплеск коррупции. И хотя процесс приватизации был ограничен некоторыми правовыми рамками (режим торгов, объявления в прессе), он тем не менее вызвал волну спекулятивного ажиотажа, усиление подкупов и махинаций, как со стороны местных, так и зарубежных бизнесменов. Не случайно во время президентских кампаний 1998-2000 гг. практически во всех программных документах содержались положения о необходимости борьбы с коррупцией, о соблюдении морально-правовых норм на всех уровнях.

«Потерянное 10-летие» 80-х гг. показало, что финансы могут стать главным тормозом на пути экономического роста и модернизации в глобализованном мире. Поэтому именно финансовые проблемы оказались в центре реформирования большинства стран региона в 90-е гг. Финансово-экономическая стратегия Латинской Америки на 90-е гг. базировалась на «Вашингтонском консенсусе» - согласительном документе, подготовленном Институтом международной экономики в США. В задачи консенсуса входило преодоление инфляции, сокращение бюджетного дефицита, укрепление национальных валют Латинской Америки. Этот документ одобрили МВФ, МБРР, Межамериканский банк развития (МАБР). Главное заключалось в том, что «Вашингтонский консенсус», как и другие стабилизационные программы, ориентировали Латинскую Америку на регулярные выплаты внешнего долга. Управление долгами превратилось в основную функцию МВФ в Латинской Америке в 90-е гг.

Поиски альтернативы - вот основное направление нынешних политических и экономических усилий латиноамериканских правительств, трезво оценивающих сложившуюся в мире ситуацию и понимающих, что в одиночку они обречены на полное бесправие, особенно в отношениях с США. Сама жизнь заставляет их совершенствовать пути региональной интеграции. Лидер этого процесса - Бразилия, «страна-континент». Роль Бразилии как геополитического противовеса США будет возрастать и в будущем, учитывая ее значение в деятельности МЕРКОСУР, который при благоприятных обстоятельствах может стать своеобразным ответом на присутствие НАФТА в Западном полушарии. МЕРКОСУР за минувшие 10 лет увеличил свой товарооборот почти в пять раз, установлены многообещающие связи с ЕЭС.

В конце 90-х гг. в Латинской Америке активно обсуждается вопрос о возможной «долларизации» - введении доллара в качестве единственного платежного средства в той или иной стране. Одни страны (Аргентина) благожелательно исследуют этот вопрос. Другие (Мексика и Бразилия) выступают против. Попытка ввести долларизацию в Эквадоре стала одной из причин свержения в начале 2000 г. президента Эквадора Д. Мауада Витта. А вот Панама, использующая доллар в качестве законной валюты, не стала ни богатой, ни процветающей, ни стабильной. Проблема долларизации продолжает обсуждаться на различных уровнях.

В настоящее время в Латинской Америке осознается пагубность пассивной роли в мировом финансово-экономическом процессе, ведутся поиски оптимальной стратегии развития в новом тысячелетии. В сентябре 1999 г. в Сантьяго (Чили) был созван форум представителей гражданских обществ латиноамериканских стран. На нем прозвучал призыв сделать грядущий XXI в. «веком социально-ориентированного развития в мире». На это нацелены реформы второго поколения, призванные укрепить государственное регулирование, сделать больший упор на социальные проблемы, повысить внимание к морально-этическим нормам бизнеса. Возможно, синтез этатизма и неолиберализма в пропорциях, отвечающих национально-историческим особенностям каждой страны, будет наиболее перспективным.



Нередко люди в обиходе или в СМИ слышат слово «Хунта». Что это такое? Что означает это понятие? Попробуем разобраться. Этот термин связан с Латинской Америкой. Речь идет о таком понятии, как режим «хунта». В переводе упомянутое слово означает «объединенный» или «связанный». Власть хунты - авторитарного военно-бюрократическая диктатура, установленная в результате военного переворота и осуществляющая управление государством диктаторским способом, а также при помощи террора. Чтобы понять суть данного режима, нужно сначала разобраться, что такое военная форма диктатуры.

Диктатура военная

Военная диктатура — это форма управления государством, в которой практически обладают военные. Они, как правило, свергают действующее правительство посредством государственного переворота. Данная форма похожа, однако не идентична стратократии. При последней страной правят непосредственно военные чины. Как и каждый тип диктатуры, данная форма может быть как официальной, так и неофициальной. Многие диктаторы, наподобие в Панаме, должны были подчиняться гражданскому правительству, но это лишь номинально. Несмотря на структуру режима, основанную на силовых методах, это все же не совсем стратократия. Какая-никакая ширма все же существовала. Выделяют также смешанные типы диктаторского управления, при которых военные чины оказывают весьма серьезное влияние на власть, однако контролируют ситуацию не единолично. Типичные военные диктатуры в Латинской Америке, как правило, представляли собой именно хунту.

Хунта - что это такое?

Распространение данный термин получил благодаря военным режимам в латиноамериканских странах. В советской политологической науке под хунтой подразумевалась власть реакционных военных группировок в ряде капиталистических государств, установивших режим военной диктатуры фашистского или близкого к фашизму толка. Хунта представляла собой комитет, который состоял из ряда офицеров. Причем не всегда это было высшее командование. Об этом свидетельствует крылатое латиноамериканское выражение «власть полковников».

На постсоветском пространстве рассматриваемое понятие получило четко негативную коннотацию, поэтому также используется в пропагандистских целях для создания негативного образа правительства того или иного государства. В переносном смысле понятие «хунта» также применяется к правительствам клептократических стран с высочайшим уровнем коррумпированности. В повседневной разговорной речи данный термин может использоваться даже по отношению к группе лиц, которые предпринимают какие-то действия по взаимному согласию. Однако цели у них непорядочные или даже криминальные.

Хунта: что это такое в плане политической системы?

Военная хунта была одним из самых массовых видов авторитарных режимов, возникших в период получения свободы рядом латиноамериканских и других государств от колониальной зависимости. После создания национальных государств в обществах традиционного типа военные оказывались самой сплоченной и организованной прослойкой социума. Они были способны повести за собой массы, базируясь на идеях национального самоопределения. После утверждения во власти, курс политики военной верхушки в разных странах получал различную направленность: в одних государствах он приводил к отстранению от должностей коррумпированных компрадорских элит и в целом шел на пользу формированию национального государства (Индонезия, Тайвань). В других случаях военная верхушка сама становилась инструментом реализации влияния серьезных центров силы. История гласит, что большинство военных диктатур в странах Латинской Америки финансировали Соединенные Штаты. Выгода США заключалась в том, что в определенной стране не будет коммунистического режима, пока правит хунта. Что это такое, надеемся, стало уже понятно.

Судьба большинства хунт

Дело в том, что многие считают, что демократия во многих странах начиналась именно с режима «хунта». Что это означает? После того как отгремела Вторая мировая война, большинство военных диктатур, которые взяли управление рядом стран под свой контроль, имели лишь переходный характер. Власть хунты постепенно эволюционировала от авторитарного режима к демократии. Примерами являются такие страны, как Южная Корея, Аргентина, Испания, Бразилия и другие. Причины этого кроются в следующем. Во-первых, со временем внутри державы нарастали противоречия экономического и политического характера. Во-вторых, росло влияние развитых индустриальных государств, которые стремились увеличить количество демократических стран. В наши дни такие как хунта, практически не встречаются. Однако этот термин прочно вошел в обиход всего мира.

Во второй половине ХХ века многие страны Латинской Америки перешли к авторитарному политическому режиму, причем преимущественно к его военно-бюрократическому типу. Этот тип характеризовался захватом власти военными и в большинстве случаев устанавливался в результате государственного переворота.

Наиболее яркими представителями военных диктатур в Латинской Америке стали такие страны как Чили, Бразилия, Аргентина, Боливия и Парагвай. Однако, несмотря на то, что во всех этих государствах было схожее устройство власти во главе с военными, продолжительность существования режимов оказалась существенно разной. Каждая из диктатур этих стран пережила свой кризис и впоследствии была ликвидирована в 80-х годах ХХ века.

Чили

В Чили к началу 70-х гг. наблюдалось сильное ослабление демократического корпуса, которое сопровождалось такими проблемами, как чрезмерная зависимость от экспорта меди, большой внешний долг и низкий уровень инвестиций в промышленность. На этом фоне 11 сентября 1973 г. произошел военный переворот под руководством генерала Аугусто Пиночете , была установлена диктатура, которая пролилась до 1989 г.

Несмотря на то, что документально новый лидер государства являлся президентом, его правление имело все атрибуты авторитарной власти: были запрещены оппозиционные политические партии, проводились репрессии по политическим мотивам, был распущен парламент страны – Национальный конгресс, духовная жизнь населения жестко регламентировалась, а представительные институты и элиты, находящиеся у власти, строго контролировались генералом Пиночете.

Помимо этого, характерной чертой режима в Чили было «занятие министерских постов экономистами-технократами, известными под именем «чикагские ребята» . Экономисты при поддержке военной хунты разработали программу «шоковой терапии», благодаря которой смогли улучшить экономическую ситуацию в стране.

Тем не менее, уже к началу 1980-х режим Пиночете начинает терять свое влияние. Кризис, затронувший все отрасли экономики, способствовал выступлению оппозиционных течений, в результате которых Пиночете был вынужден взять курс на постепенную либерализацию: легализацию политических партий и проведение свободных президентских выборов.

В итоге, в 1989 г. Аугусто Пиночете проигрывает выборы представителю Христианско-демократической партии Патрисио Эйлвину , что также обозначало переход от диктатуры к демократии в Чили.

Бразилия

Что касается другого государства Латинской Америки – Бразилии, то в этой стране период военной диктатуры 1964-1985 гг . также наступил на фоне экономической и политической нестабильности. Пришедший к власти маршал Умберто Бранко запретил деятельность всех политических партий, кроме двух легальных: Национального союза обновления (АРЕНА) и Бразильского демократического движения (БДД), а также провел масштабные репрессии противников существовавшего режима.

С экономической точки зрения период военной диктатуры был достаточно успешным. Подъем экономики происходил за счет развития военно-промышленного комплекса. В результате период с 1968-1974 гг. стал назваться «бразильским экономическим чудом».

С другой стороны, такой курс на развитие экономики имел отрицательное влияние на политическую и социальную сферы Бразилии главным образом потому, что усиление ВПК происходило за счет увеличения налогов и снижения заработных плат населения. Кроме того, финансирование социального сектора осуществлялось по остаточному принципу, что привело к сильной социальной дифференциации в стране и, следовательно, недовольству действующим режимом власти.

Все это вместе с политической бесправностью населения привело к усилению движения против военной диктатуры. Главной оппозиционной силой стала образованная 10 февраля 1980 г. Партия трудящихся , возглавляемая Луисом Инасиу Лулой да Силва . Она выступала за прямые президентские выборы и восстановление демократии, за наказание виновников репрессий, за легализацию политических партий, независимость профсоюзных организаций и созыв конституционной ассамблеи.

В итоге, партия добилась своего, и в 1985 г. последний представитель военной диктатуры Жуан Фигейреду был заменен Танкреду Невисом – представителем Партии бразильского демократического движения.

Аргентина

В Аргентине период военной диктатуры 1976-1983 гг. хоть и не отличался длительностью, как в других странах Латинской Америки, зато выделялся своей жестокостью. В первую очередь Хорхе Виделом был установлен запрет на любую политическую деятельность для всех, кроме правящей хунты, устанавливалась жесткая цензура прессы, проводилась политика репрессий, особенно среди лидеров профсоюзов, а также разрешалась смертная казнь.

Между 1976-1979 гг. волна террора настолько захлестнула страну, что период правления Х. Видела стал называться «Грязной войной ». Огромное количество убитых и пропавших без вести людей в том числе женщин и детей, а также неудачная экономическая политика, приведшая к экономическому кризису в стране, вызывали в населении недовольство действиями правящей хунты.

Тем не менее, решающим фактором ликвидации военной диктатуры в Аргентине стало поражение в Фолклендской войне в 1982 г ., в результате которой Фолклендские острова полностью перешли во владения Великобритании, а внешний долг Аргентины увеличился до 35 млн. долл.

В итоге, в 1983 г. последний диктатор Аргентины – Рейнальдо Биньоне, был вынужден передать власть Раулю Альфосину , представителю Гражданского радикального союза. А сам Биньоне вместе с проигравшим войну генералом Леопольдом Галтьери и Хорхе Виделом был приговорен к тюремному заключению за совершенные преступления против населения

Боливия

В Боливии можно выделить два периода военно-бюрократического режима: это правление Уго Баснера с 1971 по 1978 гг. и Луиса Гарсия Меса с 1980 по 1981 гг . Оба генерала пришли к власти в результате государственного переворота и, как в Чили, Бразилии или Аргентине, репрессировали неугодных режиму людей, а также проводили политику антикоммунизма.

Характерными чертами военной диктатуры времен Баснера в Боливии были сильное влияние немецких нацистов , бежавших в страну после Второй мировой войны, и активная поддержка правящей элитой боливийской наркомафии, которая платила налоги с продаж кокаина и других запрещенных веществ. Более того, к концу 1970-х гг. почти все отрасли промышлености в стране были криминализированы.

Другим фактором, вызвавшим недовольство не только среди населения страны, но и у части правящей верхушки Боливии, оказалась фальсификация результатов на выборах. Уго Баснер был вынужден уйти в отставку, и на несколько лет в стране установился демократический режим.

Период правления Гарсии Месы характеризовался еще большей нестабильностью, чем у генерала Баснера. Гражданская война, произвол властей, экономические санкции, введенные США, и международная изоляция вследствие конфликта с Международным валютным фондом привели к свержению диктатуры в 1981 г.

Придя к власти, он пересмотрел действующую Конституцию страны, согласно которой президент не мог занимать эту должность больше двух сроков подряд, что позволило ему удерживать власть в течение пяти сроков.

Несмотря на довольно жесткий контроль политической сферы страны и нарушения прав человека, генерал Стресснер улучшил экономическое положение страны, но бедность населения, разногласия с Католической церковью и критическое отношение к режиму других стран мира, особенно США, отменивших льготные тарифы на экспорт для Парагвая в 1987 г., привели к ослаблению военного режима.

В 1989 г. в результате государственного переворота генерал Стресснер был свергнут и выслан в Бразилию, где он и прожил до конца жизни .

Похожая информация.