Реклама на портале

Эротический или эротизированный перенос. Реальность эротического переноса: настоящее или фантом из прошлого? Скрытый эротический перенос как дар

Проработка и устранение переноса - необходимая часть аналитической терапии.На начальном этапе позитивный перенос способствует установлению доверительных отно­шений между пациентом и аналитиком. В процессе анали­тической работы этот позитивный перенос может приоб­рести эротизированную направленность или стать нега­тивным, что привносит осложнения в аналитическую те­рапию. Но понимание того, что в переносе на врача неж­ных и враждебных чувств находит свое отражение предше­ствующее, хотя и несколько трансформированное отно­шение пациента к другим лицам, приводит к осознанию бессознательных желаний и влечений. Аналитическая ра­бота направляется против нового искусственного невроза. Его преодоление и устранение переноса тем самым способст­вуют освобождению и от болезни, первоначально принося­щей страдания пациенту.

Невроз перенесения

Рассматривая проблему переноса, Фрейд исходил из того, что в процессе анализа у пациента оживают ранние психические переживания. Оживление этих переживаний происходит не столько в виде воспоминаний, сколько в форме отношения пациента к личности аналитика. Имеет место как бы копирование, переиздание того, что уже на­ходилось в глубинах психики пациента. Но вновь ожив­шие желания и фантазии переносятся с прежнего, значи­мого для пациента лица на личность аналитика. При этом первоначальное заболевание, с которым пациент обратил­ся к врачу, претерпевает определенное изменение. Точнее, его болезнь развивается в таком направлении, что приоб­ретается как бы новый невроз. Новое творение болезни Фрейд назвал неврозом перенесения. Этот невроз перенесе­ния является ничем иным, как «новым вариантом старой бо­лезни» или «искусственным неврозом», требующим такого же пристального внимания к себе со стороны аналитика, как и то заболевание, с которым к нему обратился паци­ент. Характерные для старого заболевания невротические симптомы утрачивают свое первоначальное значение и приспосабливаются к новому варианту болезни, в резуль­тате чего аналитику приходится принимать в расчет прои­зошедшее в процессе анализа изменение. Тем самым на­правленность терапевтической работы смещается от иссле­дования истоков возникновения первоначального невротиче­ского заболевания к изучению невроза перенесения.

Таким образом, терапевтическое лечение сталкивается с дополнительной трудностью, обусловленной тем, что центром невроза перенесения становится сам аналитик как объект, на который пациент переносит свои чувства и переживания. Мало того, что аналитику приходится боро­ться с различного рода сопротивлениями пациента, так еще перенос осложняет и без того нелегкую его терапевти­ческую деятельность. Возникшие в процессе анализа но­вые болезненные психические продукты с необходимо­стью могут породить сомнения в эффективности психоа­нализа как такового.



В самом деле, что это за метод лечения, в процессе ко­торого возникает новое заболевание - невроз перенесе­ния? Какой смысл в терапевтической деятельности, веду-

Щей не столько к упрощению, сколько к осложнению ана­литической ситуации? Не лучше ли прибегнуть к иным средствам терапии, не допускающим возникновения пе­ренесения как такового, затрудняющего лечение пациен­тов?

Надо полагать, Фрейд понимал, что с открытием невро­за перенесения эти и подобного рода вопросы могли возни­кать как у противников, так и у сторонников психоанализа. Для первых такие каверзные вопросы предполагали обес­ценивание психоаналитической терапии, как неэффектив­ной и создающей ненужные трудности для врача. Для вто­рых сама постановка подобных вопросов и последующие ответы на них способствовали развитию теории и практи­ки психоанализа, поскольку трудности терапевтической работы являются стимулом для творческой деятельности аналитиков.

При рассмотрении неврозов перенесения Фрейд придерживался прежде всего того исходного положе­ния, согласно которому само по себе психоаналитическое лечение не создает переноса. Фактически, психоанализ открывает лишь то, что скрыто в глубинах психики нев­ротиков. Не следует думать, что при использовании иных видов терапии переноса как такового не существу­ет. Проявление нежных или враждебных чувств пациен­та к врачу имеет место в любом случае. Другое дело, что при иных видах терапии проявление этих чувств осуще­ствляется спонтанно, и врач далеко не всегда способен их отследить, поскольку он может не иметь ни малейше­го представления о переносе вообще, в то время как в случае психоаналитической терапии работа с переносом становится одной из важных и существенных задач ана­литического лечения.

Специфика проявления переноса в психоанализе за­ключается в том, что в процессе анализа перенос принима­ет форму сопротивления. Поэтому в анализе важно до­ждаться того момента, когда перенос станет сопротивле­нием. С этого момента аналитическая работа направля­ется на преодоление сопротивления. В конечном счете, нежные и враждебные чувства пациента к врачу оказы­ваются объектом непосредственного анализа, что спо­собствует пониманию и осознанию невротического за­болевания как такового. «Решающая часть работы, - считал Фрейд, - проделывается тогда, когда в отноше-


нии к врачу в перенесении создаются новые варианты старых конфликтов, в которых больной хотел бы вести себя так же, как он вел себя в свое время, между тем как, используя все находящиеся в распоряжении [пациента] душевные силы, его вынуждают принять другое реше­ние. Таким образом, перенесение становится полем бо­рьбы, где сталкиваются все борющиеся между собой силы» .

Стало быть, перенос используется аналитиком в каче­стве необходимого средства, способствующего успешно­му лечению пациента. Решение первоначальной терапев­тической задачи осуществляется путем преодоления ново­го, искусственно созданного невроза. Если в процессе ана­литической работы с переносом пациент окажется способ­ным переосмыслить свои отношения с аналитиком и избави­ться от невроза перенесения, то аналогичным образом он бу­дет действовать и в реальной жизни при взаимоотношениях с другими людьми. Обращая внимание на это обстоятельство и на роль переноса в аналитическом лечении, Фрейд под­черкивал: «Человек, ставший нормальным по отношению к врачу и освободившийся от действия вытесненных вле­чений, остается таким и в частной жизни, когда врач опять отстранил себя» .

Итак, с одной стороны, перенос и сопротивление на­столько тесно связаны друг с другом, что далеко не всегда удается провести между ними различие. С другой стороны, в психоанализе сам перенос выступает в виде сопротивле-

Ния, в результате чего те трудности, которые встречаются при психоаналитической терапии, получают свое разре­шение благодаря тому, что перенос используется для пре­одоления сопротивления. Одним словом, овладение пере­носом является необходимой предпосылкой аналитической терапии, поскольку врач, способный превратить перенос из средства, мешающего лечению, в инструмент борьбы с со­противлениями пациента, приобретает себе могущественно­го союзника, благодаря которому становится возможным до­стижение терапевтического успеха. Поэтому искусство психоаналитического лечения заключается в том, чтобы вовремя овладеть переносом пациента с целью использо­вания его в своих терапевтических целях.

Овладение переносом требует практических навыков, прежде всего связанных с умением и способностью анали­тика разбираться не только в душевном мире пациентов, но и в своем собственном бессознательном. Дело в том, что в психоаналитической ситуации, наряду с переносом чувств и переживаний пациента на аналитика, наблюдает­ся такое явление, в результате которого аналитик может переносить свои собственные чувства и переживания на пациента. Это явление в психоанализе получило название контрпереноса (контртрансфера).

Переплетение между собой переноса и контрпереноса приводит к тому, что в процессе осуществления терапии аналитик может оказаться в такой непростой для него си­туации, выход из которой чреват самыми неожиданными последствиями. Особого рода трудности возникают тогда, когда у пациента наблюдается эротический перенос, спо­собный вызвать у аналитика противоречивую гамму чувств - от искушения и желания ответить на сексуальное влечение пациента до страха перед этим влечением и сопро­тивления против того, чтобы быть вовлеченным в любовную интригу.

Я уже касался проблемы эротизированного переноса пациента на аналитика и на собственном примере попы­тался показать те сложности, с которыми подчас прихо­дится сталкиваться в процессе аналитической терапии.


Однако полагаю, что в свете высказанных представлений о переносе и контрпереносе есть необходимость в более подробном освещении аналитических отношений между пациентом и аналитиком. Это, действительно, не простои вопрос, решение которого нередко становится камнем, преткновения на пути успешного психоаналитического лечения. Не случайно Фрейд посвятил рассмотрению это­го вопроса специальную работу, которая была опублико­вана им в 1915 году под названием «Замечания о любви в переносе».

Предположим, что в процессе аналитической тера­пии молодая, симпатичная, привлекательная женщина влюбляется в своего аналитика. Возможно, она сперва скрывает свои чувства не только от аналитика, но и от са­мой себя. Однако по мере того, как чувство влюбленно­сти разрастается до неимоверной силы и целиком захва­тывает женщину, она оказывается не в состоянии бороть­ся с нахлынувшей на нее страстью и признается аналити­ку в своей любви к нему. Ознакомившись в теории с пере­носом, на профессиональном уровне аналитик готов рас­сматривать признание женщины в любви в качестве про­явления позитивного переноса со стороны пациентки на него как врача. Однако, проявляя симпатию к молодой женщине и будучи не столько отстраненным врачом, от­носящимся к пациентке, как безличному объекту, сколько мужчиной, наделенным чувственными желаниями, он мо­жет усмотреть за позитивным переносом пациентки не то­лько повторение и воспроизведение ее прежних чувств к какому-то другому лицу, но и зарождение ее чувственной привязанности к нему не как к врачу, а как к мужчине. Под воздействием эротизированного переноса пациентки он сам может быть подверженным таким переживаниям, в результате которых у него могут возникнуть защитные ме­ханизмы, связанные с подавлением чувственных влече­ний, или не менее нежные, чем у пациентки, сексуально окрашенные ответные чувства, требующие своего удов­летворения.

В Самом деле, разве не бывает исключений, когда эро­тизированный перенос перерастает в большую любовь па­циента-женщины к аналитику-мужчине? Разве не бывает такого, когда аналитик находит в пациенте ту единствен­ную женщину, с которой готов связать свою дальнейшую судьбу? Разве невозможен дальнейший союз влюбленных,

познакомившихся в процессе аналитического лечения и испытавших неодолимое влечение друг к другу?

Уже обращалось внимание на то, что явление перено­
са имеет место не только в аналитической ситуации, но и
в учебном процессе. Хорошо известны не столь уж редкие
случаи, когда между учениками и преподавателями, осо­
бенно молодыми девушками и зрелыми мужчинами,
устанавливаются такие близкие отношения, которые за­
вершаются гражданским или юридическим браком. Так
почему же невозможны подобные отношения между па­
циентами и аналитиками? Или, в отличие от нравствен­
ного кодекса чести преподавателя, клятва Гиппократа
врача надежно застраховывает последнего от возможного
состояния влюбленности аналитика в своего пациента,
проявляющего все признаки искренней любви по отно­
шению к нему? .

В истории психоаналитического движения также изве­стны случаи, когда между пациентами и аналитиками устанавливались такие отношения, которые, возникнув в процессе анализа, создавали трудно разрешимые пробле­мы, осложнявшие терапевтическое лечение или выходили за рамки обычного позитивного переноса. Так, начавшие­ся в начале века отношения между русской пациенткой Сабиной Шпильрейн, ставшей впоследствии известным психоаналитиком, и швейцарским аналитиком Карлом Густавом Юнгом развивались таким образом, что Фрейд был вынужден высказывать поучительные наставления в адрес женатого врача . Основанные на переносе нежных чувств Шпильрейн к своему аналитику и на контрперено­се Юнга, их отношения развивались таким образом, что, судя по информации некоторых исследователей, перерос­ли в интимную близость, хотя и не подорвали семейную жизнь аналитика, являвшегося к тому времени (конец 1908 - начало 1909 гг.) отцом троих детей .

Но известен и другой случаи, когда в начале 20-х годов отношения между молодым аналитиком Вильгельмом Райхом и проходившей у него учебный анализ молодой де­вушкой Анной Пинк имели иной, по сравнению с Шпиль­рейн и Юнгом, исход. Занимаясь терапевтической деяте­льностью, Райх имел представление о переносе и контрпе­реносе. Однако он полагал, что чувства Анны Пинк к нему и его собственные чувства к ней были реальными, подлин­ными и выходили за рамки трансферных и контртранс-


ферных отношений. После того, как Райх понял глубину охвативших их чувств, аналитическая работа между ними не могла продолжаться, и Пинк перешла в анализ сперва к другому, пожилому аналитику Г. Нюнбергу, а несколько лет спустя - к А. Фрейд. Охватившее молодых людей чув­ство любви вылилось в продолжение таких отношений между ними, которые завершились тем, что за неделю до исполнения своего 25-летия Райх женился на Пинк, Прав­да, их брак не был долговечным, и впоследствии они рас­торгли брачные узы, а Райх еще дважды женился .

Разрабатывая технику психоанализа, Фрейд выступал против любых новаций, связанных с использованием ана­литиком эротизированного переноса в качестве средства искусственного обольщения пациента в целях достижения терапевтических успехов. Были случаи, когда аналитики ускоряли процесс возникновения позитивного переноса и внушали,пациентам мысль о том, что для лучшего продви­жения анализа пациенты должны влюбиться в своего вра­ча. Фрейд категорически возражал против подобной тех­ники, считая ее бессмысленной и далеко не безопасной для анализа как такового. Он исходил из того, что не сле­дует опережать события и искусственно ускорять их. Пе­ренос нежных чувств на аналитика должен осуществлять­ся самопроизвольно. Другое дело, что аналитик должен быть готов к подобному проявлению чувств со стороны пациента.

Когда венгерский психоаналитик Шандор Ференци выступил с идеей активного анализа, включающего в себя менее формальные отношения между аналитиком и пациентом, то Фрейд не только не поддержал эту идею, но и критически отнесся к ней. В частности, он неодобрите­льно отнесся к новой технике, в соответствии с которой в целях терапии аналитик может проявлять материнскую нежность к пациентам, которые в. детстве страдали от не­достатка материнской заботы. Ференци, придерживав­шийся подобной точки зрения, использовал такую техни­ку материнской нежности, при которой допускался обмен поцелуями между аналитиком и пациентом. Для Фрейда такая техника анализа была неприемлемой. Он считал, что при анализе.не следует идти навстречу пациентам в удов­летворении их желаний, включая «малые эротически^ удовольствия» типа невинных поцелуев. При этом он под­черкивал, что не является тем человеком, который из-за

Ханжества или мещанских условий не допускает возмог ности обмена поцелуями, как это принято в некоторых ку| льтурах в качестве приветствия. Однако Фрейд исходил и| того, что в той культурной среде, в которой ему приходи^ лось работать, поцелуй означал интимную эротику, щ явление которой недопустимо в аналитической ситуации! Кроме того, он высказывал опасение в связи с тем, что всё4 гда может найтись такой «революционер» в технике ана! лиза, который пойдет дальше невинных поцелуев, и ^ дым аналитикам не удастся сохранить первоначальночПри-< нятую в психоанализе установку на отношения с пациен--тами, не допускающую послаблений во врачебной этике"| Размышляя над этими вопросами, в одном из писем Фе« ренци от 13 декабря 1931 года Фрейд выразил свою пози| цию «сурового отца», предостерегающего коллегу от ис| полнения в процессе аналитического лечения роли «нежД ной матери» по отношению к пациентам [ 11. С. 92].

Опасения основателя психоанализа не были беспоч<| венными. Примечательные случаи из аналитической ра| боты Юнга и Райха наглядно свидетельствовали о том! что трансферные и контртрансферные отношения ^ зываются реальными и действенными. Осуществленный Ференци изменения в технике анализа при умелом, ^ лифицированном их использовании способствовали те*| рапевтическому лечению, но в то же время открывал! простор для использования эротизированного переноса i личных целях аналитика, не придерживающегося вра* чебной этики или неспособного удержаться от тех иску-* шений и соблазнов, с которыми подчас сталкивается мо­лодой аналитик.

Терапевтическая практика на современном этапе развития показывает, что дело может доходить до того, чт отдельные врачи воспринимают интимные отношения между ними и пациентами как нечто само собой разуме» щееся. Конечно, это не имеет никакого отношения к псш хоанализу. Более того, в принципе противоречит ему свидетельствует о полном непонимании специфики ана* литического лечения, в ходе которого с неизбежность» проявляются отношения переноса и контрпереноса. И те? не менее в своем превратном толковании аналитическа терапия может включать в себя такую технику, kotoj идет вразрез с психоанализом как таковым.


Так, однажды мне довелось разговаривать с молодым терапевтом, который, обучаясь психоаналитической тех­нике, делился своим «позитивным» опытом лечения па­циентов. Он говорил о том, что к нему на прием часто при­ходят такие женщины, которым надо лишь одно: удовлет­ворить свои сексуальные желания. В ответ на мои поясне­ния об осторожной и корректной работе с переносом он заявил, что ему не раз приходилось идти навстречу своим пациентам, удовлетворять их эротические запросы, и это чаще всего давало позитивный результат. По его выра­жению, некоторые женщины-пациенты приходят к нему «не как к врачу, а как к мужчине», и их излечение зависит от его действий как мужчины, а не как врача. Когда же я обратил его внимание на то, что психоанали­тическая кушетка предназначена совсем для другого, психоанализ - это метод лечения невротических забо­леваний, и его представления о возможностях лечения не только не соответствуют аналитической терапии, но и коренным образом противоречат ей, молодой анали­тик поспешил перевести разговор в иное русло. Однако мне показалось, что его отнюдь не смущало то обстояте­льство, что он видит в приходящих к нему пациентках прежде всего сексуально неудовлетворенных женщин, которым он готов оказать соответствующую помощь, выступая в качестве мужчины-врача, а не врача-мужчи­ны. Если подобный терапевт будет выдавать себя за пси­хоаналитика, то это может вызвать у пациентов преврат­ное представление о психоанализе. На самом деле все это так же далеко от психоанализа, как хирургическая операция на сердце, осуществленная врачом на основа­нии жалобы пациента по поводу того, что в результате неразделенной любви его сердце окончательно разбито.

Неопытный аналитик может усмотреть в эротическом переносе пациента приглашение к завязыванию интим­ных отношений. Однако, удовлетворяя сексуальные жела­ния пациента и полагая, что тем самым достигается успешное лечение, аналитик, как врач, несомненно, тер­пит свое поражение. Его авторитет оказывается низведен­ным на нет, поскольку, с одной стороны, врач сводится до положения любовника и, следовательно, в меньшей или большей степени становится игрушкой в руках женщины, одержавшей верх на ним, а с другой стороны, терапия пре­вращается в своего рода любовную интригу, в рамках ко-

Торой пациентка-женщина еще раз находит подтвержде-1 ние тому, что она неотразима, а все мужчины, включая co-f блазненного ею терапевта, ничтожные создания, готовые! волочиться за любой юбкой. Врач только думает, что, идя| навстречу сексуальным желаниям пациента, он тем самым? исцеляет ее. В действительности же происходит все наобо-| рот. Он не только не достигает своей терапевтической цели,/ но и обесценивает аналитическое лечение. Добившись своей*! победы, женщина-соблазнительница может предъявить! свои требования к врачу как любовнику или, в случае пре-*| кращения интимных отношений с ним, обратиться к дру­гому терапевту, где, скорее всего, попытается использо­вать ту же самую стратегию и повторить предшествующий опыт обольщения врача как мужчины.

В свое время Фрейд подчеркивал, что, оказавшись в; аналогичной ситуации, врач никогда не сможет достичь! своей цели - освободить пациента от невроза. Используя | образное сравнение, он отмечал, что в этом случае между)! врачом и пациентом разыгрывается сцена, описанная в | анекдоте о пастыре и страховом агенте. По настоянию родных в дом, где лежал неверующий, тяжело больной че­ловек, приглашается пастырь. Родные неверующего аген­та надеются на то, что на пороге смерти он покается перед пастырем, получит отпущение грехов, обретет веру. Пас­тырь проходит в покои тяжелобольного человека, и они, оставшись наедине, беседуют между собой. Их беседа длится столь долго, что у находящихся в другой комнате родных появляется надежда на благоприятный исход со-бытии. Они терпеливо ждут окончания разговора, и, когда наконец пастырь выходит из комнаты больного, его род- ] ные узнают следующее. Вопреки их ожиданиям, неверую­щий страховой агент не был обращен в веру. Зато, чего, ес­тественно, никто не ожидал, пастор ушел из дома тяжело больного человека застрахованным.

Если в случае эротизированного переноса пациентке удается соблазнить аналитика, то это означает несомнен­ный триумф для нее, но полное поражение для врача. Если, идя навстречу любовным домогательствам пациент­ки, аналитик оправдывает свои действия ссылками на эф­фективное ее излечение, то это является или рационализа­цией его собственных желаний, или самообманом, свя­занным с непониманием существа аналитической тера­пии. Вместо того, чтобы что-то вспомнить и воспроизвести


как психический материал, сохранив его в своей психике, пациентка реализовала свои бессознательные сексуальные влечения, одержав очередную победу над мужчиной. Вмес­то того, чтобы проработать с пациенткой психический ма­териал, связанный с ее переносом, аналитик поддался ее чарам и вступил в интимную связь, лишив себя тем самым настоящей аналитической работы. По мере продолжения интимных отношений между ними пациентка проявит все патологические реакции ее любовной жизни, развитие ко­торых и привело ее к врачу, в то время как аналитик, наивно полагающий, что удовлетворение желаний пациентки яв­ляется залогом ее выздоровления, ничего не сможет сделать по исправлению или устранению ее патологических реак­ций и невротических симптомов. «Любовная связь, - заме­чал Фрейд, - кладет конец возможности оказать воздейст­вие при помощи аналитического лечения; соединение обо­их - бессмыслица» .

Таким образом, в целях успешной терапевтической работы аналитику не следует идти на поводу у пациента и удовлетворять его желания. В этом отношении позиция молодого терапевта, согласно которой раз пациентка пришла с вполне определенной целью к нему, то почему бы ей не помочь в достижении удовольствия, является не столько безнравственной, с точки зрения врачебной эти­ки, сколько ошибочной в терапевтическом плане. Но что же делать аналитику в том случае, когда он является сви­детелем развития эротизированного переноса со стороны пациента? Как ему вести себя? Какой стратегии придер­живаться?

Год издания и номер журнала:

Введение

В данной главе я рассматриваю конструкцию анализа, сопоставляя ее с рамками, формой и структурой супервизорских взаимоотношений. Не ставится под сомнение, что эротический перенос занимает в анализе центральное место. Однако иногда возникают проблемы, обусловленные тем, что эротический перенос и соответствующий контрперенос могут прямо подвести аналитика к вопросу о пределах аналитических границ. Эротика выявляет многое их того, что касается способа существования пациента в мире, однако, скорее всего, ее трудно ввести в супервизию, возможно, оттого, что она вовлекает аналитика как личность и поэтому временами ставит под сомнение представление аналитика о самости и его ощущение профессиональной идентичности. Контрперенос супервизора может явиться способом оценки такого материала, в противном случае он может быть упущен из внимания. Это тоже очень сложная проблема, поскольку здесь на передний план выступают вопросы пола и сексуальности уже в рамках супервизорских взаимоотношений. Однако если существует угроза возбуждения юридического преследования и осознается наличие этических проблем, важно рассматривать указанную тему в пределах супервизорской практики. Я приведу примеры как очевидного присутствия эротики в супервизорстве, так и полного ее отсутствия. Вместо того чтобы проводить глубинное исследование аналитического материала, как я поступала в других работах (Schaverien, 1995, 1997, 2002), я обращаюсь к рассмотрению взаимоотношений в супервизорстве.

Эротический перенос в анализе

Перенос находится в центре аналитического процесса. Первым к пониманию переноса как повторения прошлых схем взаимоотношений пришел Фрейд, когда заметил, что пациентки часто влюбляются в своего психоаналитика (Freud, 1912, 1915). Именно случай Анны О, пациентки его коллеги Брейера, помог ему понять, что безраздельное внимание психоаналитика, конфиденциальность и ограниченные рамки анализа приводят к повторному переживанию прежних устойчивых схем взаимоотношений (Jones, 1953). У пациентки бессознательно устанавливается связь с аналитиком как с фигурой родителя или начальника, поэтому для переноса часто характерны переживания, берущие начало в детстве (Freud, 1905). Фрейд (1912) писал, что модель реализации эротического поведения определяется в ранние годы жизни и, "если потребность в любви не была удовлетворена, то человек вынужден приближаться к каждому новому лицу с либидинозными предвосхищающими мыслями" (Freud, 1912, p. 100). Таким образом, он полагал, что истоки невроза кроются в детской сексуальности.

Взгляды Юнга весьма сильно отличаются от взглядов Фрейда, и это расхождение послужило одной из причин разрыва в их отношениях (McGuire, 1974). Юнг считал взгляды Фрейда редуктивными. Он предполагал, что и инцестуозные фантазии имеют смысл и предназначение, выходящие за рамки регрессии к детской сексуальности. Он соглашался с Фрейдом в том, что регрессия в переносе является реакцией на более ранние стадии бытия, но полагал, что ее целью были рост и продвижение к новому (Jung, 1956). Инцестуозный символизм вовлекал пациентку (а иногда и аналитика) в интенсивный процесс взаимодействия, который втягивал аналитика в атмосферу семейной близости (Jung, 1946, par. 56). Юнг пишет: "После того как пациентка принесла активизированное бессознательное содержание - перенеся его на доктора,- она констеллирует в нем соответствующий бессознательный материал" (Jung, 1946, par. 364). Такое общение предполагает понимание, выходящее за пределы сознательного распознавания, и оно со временем облегчает отделение пациента от изначального недифференцированного состояния. В этом процессе аналитик одновременно является и участником, и наблюдателем.

Супервизорство помогает поддерживать способность аналитика наблюдать и думать, когда он погружается в такой интенсивный материал. Целью супервизорства является фокусирование на пациентке, а не на аналитике, хотя ключом к пониманию переноса весьма часто служат телесные реакции, эмоции и образы, переживаемые аналитиком. Такой "контрпернос" служит аналитическим инструментом, который необходимо оттачивать, а для супервизорства потенциальным материалом являются все переживания аналитика, занимающегося с пациентом. Однако эротический перенос и сопутствующий ему контрперенос могут быть чувствительной зоной, о которой аналитик, возможно, не хочет говорить, поскольку они вводят аналитика - как личность - в материал супервизии. Осознание телесных пробуждений (или их отсутствия) у аналитика может свидетельствовать об уровне функционирования пациента в любой конкретный момент времени. Например, регрессия до инфантильного состояния может пробудить материнский отклик или, напротив, отрицательную реакцию, тогда как эдипальные требования могут пробуждать в аналитике генитальный отклик. Это могло бы внести дополнительную путаницу, поскольку такие пробуждения могут возникать независимо от пола или осознанной сексуальной ориентации аналитика или пациента. Указанные факторы непостоянны, их восприятие может изменяться в зависимости от изменения предпочтений на протяжении анализа. В процессе индивидуации эрос занимает центральное место, но он неоднозначен. Его настоятельное присутствие или упорное отсутствие в любых терапевтических взаимоотношениях во многом характеризует способ существования пациента в мире. Часто внимательное исследование контрпереноса служит ключом к уровню функционирования данного конкретного пациента в определенный момент. Существует много иных эмоциональных реакций контрпереноса, гораздо менее выраженных, однако этой теме следует уделить большее внимание, поскольку рассмотрение ее в супервизорстве может оказаться чрезмерно сложным.

Очерчивание границ супервизорства

Как и анализ, супервизорство имеет свои границы. Говоря метафорически, аналитический сосуд можно считать герметичным контейнером. Юнг нашел в нем сходство с перегонным кубом алхимика, в котором противоположные элементы испытывают притяжение, сближаются, смешиваются, и в результате сильной химической реакции образуется нечто новое (Jung, 1928). В анализе бессознательные элементы пациента и аналитика аналогичным образом сходятся в переносе. Как и в случае с химическими элементами, здесь возможно притяжение и отталкивание, затем смешивание и, наконец, разделение на отдельные элементы, после чего рождается новая сознательная установка (Jung, 1928). Стенки аналитического сосуда должны быть прочными, чтобы выдержать давление, создаваемое мощной, протекающей в нем реакцией.

Можно считать, что супервизорство способствует упрочнению стенок аналитического сосуда, однако сообщение о материале, поступающем из такого герметичного контейнера, можно рассматривать как нарушение основного требования анализа. В то же время супервизия также предполагает наличие герметичного сосуда, который в лучшем случае является продолжением конструкции аналитического сосуда. При исследовании этого вопроса я обращаюсь к рассмотрению культурной жизни общества и, в частности, к театру (Schaverien, 1989, 1991; Wiener, 2001). Театр является известной метафорой психического (McDougall, 1986; Gordon, 1989; Jenkins, 1996), однако здесь я буду рассматривать эту метафору в плане формы и структуры.

В традиционном театре представление ограничивается рамками сцены. Зрителей впускают в зал (внешние рамки), но не на сцену (внутренние рамки). Артисты и зрители играют свою роль в этом воображаемом действии: им известны правила. Согласно культурной традиции, зритель, входя в театр, должен отказаться от неверия. Происходит символическое разыгрывание, конкретная интерпретация которого означала бы смещение системы координат. Действие воображаемое, но в случае хорошей игры как исполнитель, так и зритель переживают реальные эмоции. Трагедия может вызвать у зрителя слезы, тогда как агрессия - страх; следствием может явиться катарсис, вызванный эмпатией или идентификацией с актером, играющим главную роль. Можно испытывать удовольствие, наблюдая за интимной драмой, находясь от нее на расстоянии (Aristotle, 1965). В психологии зрителей осуществляется расщепление, позволяющее им на некоторое время поверить в происходящее.

Здесь можно провести параллель с конструкцией анализа и супервизии. Анализ является драмой, происходящей между двумя людьми - пациентом и аналитиком (или, при групповом анализе, между группой и аналитиком). Как бы занимая привилегированное положение зрителя из зала, супервизор наблюдает за драмой, испытывая порой волнение от того, что он видит. Предпринимается попытка помочь одному из актеров выйти из роли и присоединиться к зрителю-супервизору, наблюдающему за действием с критического расстояния. С этой целью актер/аналитик осуществляет психологическое расщепление, позволяющее ему одновременно находиться рядом с супервизором в качестве зрителя и играть в драме роль (см. главу 11).

Терапевтические взаимоотношения

Для того чтобы исследовать эти сложные психологические позиции, я вначале обращусь к Гринсону (Greenson, 1967). Вслед за Фрейдом Гринсон разделяет терапевтические взаимоотношения на три части.

  • Реальные взаимоотношения представляют собой реальные совместные переживания пациента и аналитика. Это напоминает посещение театра. Здесь учитываются такие практические вопросы, как установление рамок сессий, финансовые расчеты, перерывы и продолжительность анализа (см. главу 13).
  • Терапевтический альянс возникает на оценочной сессии, когда аналитик - в клиническом или личностном плане - оценивает способности пациента мыслить символически. Подобно театральному зрителю, пациенту необходимо психологическое расщепление, при котором он частично поддерживает альянс с аналитиком, наблюдающим за драмой переноса. Такой терапевтический альянс устанавливает связи между реальностью и воображаемым миром и требует символической ментальной установки. Пациент, который мыслит слишком конкретно, как, впрочем, и любой человек, находящийся в психотическом состоянии, не способен воспринимать символическую природу переноса.
  • Перенос является воображаемым действием, при котором устойчивые модели взаимоотношений, действовавшие в прошлом, оживают в настоящем. Хотя трансферентное переживание представляется вполне реальным, на самом деле это глубоко символическое действие. В какой-то момент может казаться, что аналитик как будто является родителем, но какая-то часть пациента знает, что это совсем не так. По мере того, как повторные переживания прежних моделей установления взаимоотношений накапливаются и приводят к инсайту, который постепенно интегрируется, наблюдается медленное развитие психологической трансформации (Freud, 1912, 1915; Greenson, 1967). Как правило, перенос присутствует во всех взаимоотношениях, хотя и бессознательно, и в анализе ему уделяется надлежащее внимание. Это не всегда интенсивный перенос, как это графически было продемонстрировано Петерсом (Peters, 1991), и необходимо видеть разницу между более мягкими видами переноса и его интенсивными формами. Интенсивный перенос вызывает сильные ответные реакции контрпереноса.

Супервизорские отношения

Если мы распространим категории Гринсона на супервизорские отношения, то увидим, что эти категории имеют другие приоритеты:

  • Реальные отношения в супервизии - это выявление того, что действительно происходит между аналитиком и супервизором.
  • Перенос в супервизии рассматривается не так, как перенос в анализе. Воображаемая драма, которая является переносом, разыгрывается на аналитической, а не на супервизорской сцене. Перенос между аналитиком и супервизором происходит так, как и во всех взаимоотношениях, но здесь он не интерпретируется, если не препятствует процессу супервизии. Это объясняется тем, что интерпретация переноса между аналитиком и супервизором привела бы к разрушению рамок супервизии и поставила бы аналитика в позицию пациента. Однако если внимательно следить за драмой, происходящей между аналитиком и супервизором, ее можно понять как параллельный процесс; то есть как отражение обсуждаемых терапевтических взаимоотношений (Langs, 1994).
  • Супервизорский альянс занимает центральное место, но по форме он отличается от терапевтического альянса. Это соглашение, обычно подразумеваемое, заключается в том, что супервизор наблюдает за анализом, который представляет аналитик. Подобно актеру, который выходит из роли и стоит рядом со зрителем, чтобы рассмотреть исполнение сценического действия, супервизор находится рядом с аналитиком, ведя наблюдение за взаимодействием пациента и аналитика. Для повышения эффективности наблюдения от аналитика требуется следующее:
  • Составить отчет об истории болезни (аналитической истории) пациента;
  • Записывать и сообщать факты взаимодействия;
  • Наблюдать за переносом;
  • Наблюдать за эмоциональной картиной происходящего взаимодействия;
  • Наблюдать за контрпереносом, включая эмоциональные и телесные ощущения, образы и фантазии, временами появляющиеся у него под воздействием терапевтических взаимоотношений.

Роль супервизора подразумевает:

  • Супервизорский контрперенос , в котором учитываются все супервизорские взаимоотношения, их чувственная тональность и установка аналитика, а также представленный материал.
  • Роль свидетеля . Супервизор как свидетель играет важную роль при сохранении конфиденциальности и герметичности, свойственных аналитическому сосуду. Возможно, аналитик испытывает облегчение оттого, что он может с кем-то обсудить конфиденциальный материал и выразить чувства, возникающие в рамках аналитических отношений. Эта возможность очень важна, поскольку помогает аналитику обрабатывать и обдумывать аналитический материал.
  • Размышления о переносе, сны и материал, появляющийся в воображении.
  • Прислушивание к бессознательному или изложение скрытых смыслов сообщений пациента.
  • Практическая помощь . Например, обсуждение вопросов границ и решений, касающихся оценки, оплаты и завершения супервизии.

Таким образом, анализ в супервизии является центральным ограниченным пространством - сценой, на которой разыгрывается драма. Супервизия подобна аудитории, в которой аналитик и супервизор вместе наблюдают за образами, формирующими содержание сессии и ее чувственный тон. Супервизия не посягает на неприкосновенность аналитического сосуда, она, скорее, расширяет его объем (границы) и, помогая аналитику мыслить объективно, в свою очередь, помогает пациенту.

Эротический перенос в супервизии

Иногда бывает трудно выявить эротический перенос на супервизии, поскольку, как уже отмечалось, сопутствующий ему контрперенос выводит на авансцену аналитика как личность. Из страха перед осуждением аналитик, возможно, не захочет сообщать об опыте переживания эротического контрпереноса. Однако наблюдение за таким контрпереносом может помочь при обнаружении областей, которые наносят пациенту наибольший вред. Открытая дискуссия часто способствует высвобождению скрываемого материала, преодолению запретов на обсуждение сексуальных чувств, тогда как следование запретам способствует повторению динамики инцеста в семье пациента. Необходимо уметь отличать инцестные фантазии аналитика и пациента от инцестных действий. В рамках анализа пробуждаются именно инцестные фантазии. Однако в случаях, когда в прошлом происходило сексуальное насилие, может иметь место бессознательное ожидание того, что в анализе повторится это переживание. Происходит смещение рамок, поэтому и в анализе необходимо делать различие между символическими ("как если бы") и конкретными действиями. Подобно гневу, эротика иногда подводит аналитика к границам аналитических рамок, однако порой это остается незамеченным в сообщенном материале. В приводимых далее примерах я представляю некоторые из многочисленных случаев эротического переноса, обращая внимание на гендерную и сексуальную ориентацию. Внимание будет сосредотачиваться на супервизорских отношениях, поэтому материал пациента детально не обсуждается.

Эротический контрперенос

Дейзи слышала, как я говорила об эротическом переносе и контрпереносе на одном из клинических совещаний ее общества; вслед за этим она договорилась со мной о консультации. Она вела частную практику, и год назад ранее занимавший высокую должность мужчина обратился к ней с просьбой об анализе. Она сообщила мне, что еще до встречи испытывала перед ним некоторый трепет, объясняя это его высоким социальным статусом. Встретившись с ним лицом к лицу, она почувствовала к нему влечение, и при этом аналитик-личность вступил в конфликт с аналитиком-профессионалом. Поуп и другие (Pope et al., 1993) обсуждают подобную ситуацию и считают, что в этом случае необходимо сделать выбор: принимая пациента на лечение, аналитик должен отказаться от личных или сексуальных отношений с пациентом. Дейзи согласилась видеть в этом человеке пациента. Ей было любопытно узнать о природе испытываемого ею влечения. По мере проведения терапии ее влечение усиливалось, а из представляемого материала явствовало, что влечение было обоюдным. Задачей анализа является интерпретация любого появляющегося материала. Поэтому понимание характера привлекательности данного пациента могло принести пользу (Samuels, 1985; Rutter, 1989).

Однако, ощущая вину за испытываемые ею чувства, Дейзи не решалась обратиться к супервизору. Спустя несколько месяцев она все же собралась с духом и решила обсудить эту деликатную тему со своим супервизором. Но он проигнорировал ее обращение, и Дейзи больше не заговаривала с ним об этой проблеме. Вскоре, независимо от происшедшего, просто в виде планового мероприятия, ей пришлось сменить супервизора. Это позволило ей заново затронуть указанную тему. Подождав некоторое время, Дейзи обсудила ее со своим вторым супервизором. Тот отнесся к предмету чрезвычайно серьезно и посоветовал Дейзи прекратить анализ как можно быстрее. Такая реакция подтвердила сомнения Дейзи в отношении ее практики; она почувствовала себя униженной, некомпетентной, виноватой в неправильном поведении. Стыдясь своих чувств, она досрочно завершила терапию, не объяснив пациенту причин своего поступка. Ее обращение ко мне за консультацией объяснялось тем, что она чувствовала возможность иного выхода. Действительно, я считаю, что существовал иной выход, что данный случай был утраченной возможностью как для пациента, так и для аналитика.

Рассмотрим сначала ситуацию аналитика: случай с Дейзи совершенно не уникален, ибо такие чувственные пробуждения являются обычными в работе аналитика. Важным моментом здесь является смещение рамок; произошло смешение переноса и реальных отношений. Чувства Дейзи были обусловлены взаимоотношениями двух лиц, но она считала, что несет ответственность за эти взаимоотношения. В таких ситуациях женщины-аналитики обычно обвиняют себя в том, что возбудили мужчину (Gutman, 1984; Schaverien, 1995, 1997). В супервизии все это выглядело более сложно, потому что чувства рассматривались не как часть символического разыгрывания драмы, которую представляет собой перенос, а как неподобающая реальность. Для того, чтобы Дейзи могла отделить свои личные чувства от чувств пациента, требовалось обсуждение состояния ее личности на супервизии, однако это не было сделано. Когда мы обсуждали это теперь, год спустя, выяснилась личная уязвимость Дейзи, обусловленная предшествовавшим крахом ее брака. Это не обязательно указывало на необходимость дальнейшего анализа, но, вероятно, следовало обсудить возможность работы по поддержке личности аналитика, а также рассмотрения какого-либо проблемного элемента его личности, если супервизор счел бы это желательным. Все указанные факторы входят составной частью в процесс супервизии, поскольку только после обсуждения проблем, мешающих работе аналитика, может быть полностью рассмотрен материал пациента.

Если бы у нас были более полные сведения о данном пациенте, то его роль в этой истории стала бы очевидной. Мне хотелось больше узнать о характере этого влечения. Хотела ли она с ним спать? Какие фантазии у нее были? Было ли это стремлением к материальной поддержке или к сексуальному контакту? Имелось ли сходство с другой линией жизни пациента? Важно было рассмотреть, в чем заключалась непреодолимая привлекательность данного пациента и какой цели она служила. Размышления над его историей и существующей проблемой могли бы раскрыть многое об этом пациенте, ибо, похоже, что это были размышления о сходных проблемах в другие периоды его жизни. Преждевременное завершение анализа было бы утратой для пациента, в результате которой он мог бы утвердиться в мысли, что он опасен, слишком обременителен для других или недостоин любви.

Роли супервизоров также необходимо было рассмотреть, ибо слишком просто отнести их к плохим объектам/супервизорам. Весьма вероятно, что многие из нас оказывались в положении этих супервизоров: первый, по-видимому, считал, что если тему не обсуждать, то она сама собой исчезнет; а второй, вероятно, был обеспокоен сексуальным отреагированием и угрозой возникновения судебной тяжбы. Неся определенную ответственность, супервизор может попытаться чрезмерно жестко соблюдать установленные правила. Ни один из указанных супервизоров не исполнил своей роли свидетеля. Первый из них "не услышал" и вел себя как "другой" родитель в случаях сексуального насилия в семье, который, узнав о таковом, не способен воспринять правду и отворачивается, отказываясь быть свидетелем. Второй супервизор отвергал роль свидетеля, давая совет завершить анализ. Уважительные причины для такого поведения существуют в редких случаях. Возможны и другие причины игнорирования эротического переноса. Например, работа с человеком, к которому ты испытываешь влечение, может доставлять удовольствие, а это может вызывать у аналитика чувство вины, а у супервизора - чувство зависти. Наблюдая эти особые человеческие отношения, супервизор может опасаться того, что в качестве награды получит роль пассивного (вуайеристического) наблюдателя. Это заслуживает внимания как составляющая часть супервизорского переноса, поскольку, похоже, последний также является отражением обсуждаемого терапевтического взаимодействия, которое указывает на потребность в обдумывании и обсуждении, а не в действии.

В нашем случае у аналитика, казалось, был выбор из двух вариантов, и каждый вариант предполагал действие, которому предстояло сломать аналитические рамки. Интимная близость с пациентом, даже если кажется, что он к этому стремится, означала бы для аналитика утрату власти и явилась бы нарушением этики. Однако завершение анализа без обоснованного объяснения также нанесло бы вред аналитику и тоже могло считаться нарушением этики. Целью должно было быть полное проявление чувств взамен совершения определенного действия; в первую очередь - в супервизорстве, где можно было бы поразмышлять над их потенциальным смыслом в контексте существующих терапевтических отношений, затем - в анализе, в ходе которого, если бы тема была затронута, пациент, вероятно, сам мог бы объяснить значение и цель переживаемого им возбуждения. Я не являюсь сторонницей раскрытия перед пациентом такого смысла, скорее я предлагаю пойти по пути выслушивания его материала и такой постановки вопросов, какую только допускает наша тема. Проблема состоит в том, что представление материала подобного типа в анализе и супервизии ведет к раскрытию личности. В супервизии это раскрытие сталкивает супервизора с его собственной сексуальностью, а это может создать дополнительные сложности при открытом обсуждении материала. Это подводит анализ к допустимому пределу и выставляет личность аналитика на всеобщее обозрение. Для того чтобы вновь установить рамки супервизии, супервизору необходимо четко определить для себя границы между анализом и супервизией и сосредоточиться на пациенте как на центральном объекте супервизии.

Скрытый эротический перенос как дар

Пол и сексуальная ориентации пары, участвующей как в супервизии, так и в анализе, могут влиять на эротический перенос. Эти факторы играют главную роль в нашем способе существования в мире. Половые различия могут породить бессознательные привязанности или разногласия, которые, возможно, будут препятствовать обсуждению чувственного материала. В случае, который нам предстоит обсудить, аналитик и супервизор были женщинами, а пациент - мужчиной. Возможно, это явилось причиной того, что сначала эротический перенос оставался незамеченным. Однако иногда его невозможно обнаружить до тех пор, пока какое-то действие или замечание пациента не захватит супервизора врасплох. Таким действием может явиться преподнесение пациентом подарка аналитику, и это действие сообщает многое о рамках их отношений. Пациент способен перепутать терапевтические отношения с любовной связью. Особенно сильно это может смутить пациента-мужчину, с которым работает аналитик-женщина, поскольку его может сильно смутить его чувственное желание, возникшее по отношению к женской авторитетной фигуре, и поэтому, возможно, он не решится на обсуждение с ней этого вопроса. Для аналитика может оказаться трудным уловить сигналы, свидетельствующие о появлении эротического переноса, и если они останутся незамеченными, эротическое будет игнорироваться самим аналитиком до тех пор, пока ситуация не станет критической (Schaverien, 1997).

Джесс, аналитик в возрасте примерно 30-40 лет, полтора года еженедельно встречалась со своим пациентом Тревором, примерно того же возраста. Тревор обсуждал с ней переживания своей юности, когда он жил с унижающим его отцом и любящей, но властной матерью. Мать умерла, когда ему было немногим более 20 лет. Чувство неполноценности по отношению к женщинам у него проявилось вскоре после того, как он порвал отношения со своей подругой. Это совпало по времени с началом анализа. Во время сессий преобладающей темой было обсуждение его неудачных отношений с женщинами. Он знал, что женщины считают его привлекательным, но недавний разрыв заставил его вспомнить первую подругу; он стал задумываться о причинах ее ухода от него. Тревор часто рассказывал о том, что каждый раз, когда он влюблялся, он полностью отдавался любовным отношениям и чувствовал опустошенность, когда женщины находили его пылкость чрезмерной и покидали его: им овладевало чувство безнадежности. Однако, когда Тревор рассказывал об этом, в нем не ощущалось настоящих эмоций.

Джесс пыталась помочь ему понять связь между этими утратами и смертью матери. Она интерпретировала его чувство неполноценности в свете ранних составляющих его биографии, пытаясь увязать его зависимость и инфантильные элементы переноса. Казалось, все это время Тревор рассматривал ее как удобного слушателя и, по-видимому, не относился к ней как к реальной личности.

В супервизии Джесс обычно рассказывала о прошедшей сессии (или о двух). И мы обсуждали материал в свете ранних переживаний Тревора. Я обычно прошу предоставлять мне письменные отчеты о сессиях, но я не всегда настаиваю на словесных отчетах; исключение составляют только те ситуации, когда аналитик проходит обучение. Запись хода сессии играет важную роль, позволяя сохранять в фокусе ее фактическое содержание и, соответственно, концентрироваться на самом пациенте. Запись также дистанцирует супервизора от аналитика, оставляя на первом плане пациента; это является невербальным обозначением границ и повторением задач проводимой работы. Размышляя над своими собственными переживаниями в данной ситуации, а также над супервизорским контрпереносом, я увидела, что мало понимаю в переносе, и поэтому попросила Джесс детально записывать ход сессии. Наиболее очевидным проявлением переноса явилось то, что пациент обращался с Джесс не как с терапевтом, а скорее как с матерью, которая заботится о нем и всегда права; казалось, что перед ее властью он благоговеет.

Джесс описывала Тревора как человека, который должен нравиться женщинам, но в их терапевтических взаимоотношениях не ощущалось огня, поэтому я спросила Джесс, не находит ли она его привлекательным. Подумав, она сказала, что он привлекателен как картинка, но, несмотря на свой мужественный вид, оставляет ее равнодушной. Это казалось странным, учитывая большой объем материала пациента, касающегося женщин, которые, видимо, были им увлечены.

Представляется, что либо Джесс отвергала его призыв, либо Тревор был отщеплен от своей сексуальности в этом аналитическом контексте. Он не обращался к ней как мужчина, но в то же время не вовлекал ее в свой мир на инфантильном эротическом уровне. Это свидетельствовало о возможном существовании скрытого отщепленного аспекта его сексуальности, который разыгрывался в мастурбационных фантазиях, однако не переводился в реальность межличностных отношений.

Только после того, как Тревор, в одиночестве проведя двухнедельный отпуск на одном из Европейских курортов, вернулся с подарком для своего аналитика, появилась возможность распознать наличие эротического переноса. Привезенные бусы были красивыми, но не дорогими,- типичными для того курорта, где Тревор отдыхал, и Джесс приняла подарок, не желая оскорбить чувства пациента. Но затем ей захотелось обсудить в супервизии его уместность. Размышляя, она поняла, что не знает, что ей делать: она не могла носить эти бусы и не решалась взять их домой, ибо это означало бы внесение в ее жизнь того, что ей не принадлежало. Внутреннее чувство подсказывало ей, что бусы не предназначались ей как личности. Они были подарены аналитику-возлюбленной Тревора, которая являлась частично вымышленной фигурой, созданной переносом, и имела мало общего с реальной личностью Джесс. Было совершенно очевидно, что ей не следовало носить это ожерелье.

До описываемого события эротический перенос не был очевиден. Джесс не представляла себе, какие чувства испытывает к ней Тревор, поэтому не могла их интерпретировать. Следствием отсутствия комментариев с ее стороны явилось то, что у Тревора возникла надежда на взаимность. Привезенный подарок продемонстрировал, как все обстоит на самом деле. Проблемой было наличие переноса. Символика была неправильно истолкована как реальность, а бусы явились конкретным подтверждением смещения границ. Хотя ранее Тревор не делал никаких намеков, теперь стало понятно, что он считает Джесс своей потенциальной возлюбленной. Отвергая реальные пределы их взаимоотношений, он безоговорочно убедил себя в возможности близких с ней отношений. Совершенно очевидно, что теперь Джесс могла приступить к выполнению своих обязанностей: для этого ей следовало интерпретировать многочисленные уровни переноса.

Обсудив с супервизором возможности такого способа возврата подарка, который помог бы Тревору, она вернула ему бусы. Это был пример того, что, наряду с рассмотрением переноса, необходимо еще и оказание практической помощи при обдумывании подхода к этому вопросу. Возврат подарка был непростым делом, но этот акт был и проявлением доброты. Он вывел на свет то, что ранее скрывалось в тени. Джесс объяснила Тревору, что она признает его чувства к ней, однако считает, что задача анализа состоит в выяснении причин, по которым их чувства стали развиваться неверным путем. Вначале он испытал понятный гнев, затем был оскорблен, но постепенно пришел к пониманию того, что это был характерный для него путь развития отношений с женщинами. Тревор признался, что почувствовал влечение к своему аналитику, и понял, что этого нельзя было ни отрицать, ни стыдиться. Более того, он осознал, что такие ситуации часто возникали в его отношениях с женщинами. Вначале он не распознавал их чувств, безоглядно влюблялся и только позднее замечал, что они не отвечают ему взаимностью. Джесс раскрыла перед Тревором целый пласт его прежних печалей, позволив ему обсудить смысл подарка и его желание сделать ее своей женщиной. Наконец-то он мог действительно оплакать свои печали, а не повторять, как ранее, прошлые ошибки. Им овладела грусть, и было видно, как напыщенный образ мачо уступил место более молодому аспекту его личности в образе отвергаемого ребенка. Осмыслив ситуацию, Тревор смог взять назад свой подарок.

Для данной супервизии характерно то, что я хорошо знала Джесс - аналитика, которая умела управлять своими чувствами по отношению к пациентам. И, как ее супервизор, я знала, что данная конкретная ситуация отличается от других, с которыми она обращалась к супервизии в прошлом. В супервизорском контрпереносе учитывается живость представления материала, а также его содержание. В этом случае я чувствовала присутствие чего-то недосказанного, но ни Джесс, ни я не могли определить, чего, до того, как Тревором был преподнесен подарок. После появления подарка (бус) была выявлена основная нить той драмы, которую приоткрыл анализ. Этот подарок, как и действие на сцене, очерчивал внутренние рамки данного процесса; это было центральное действие. Супервизия была внешними рамками, и аналитик и супервизор в качестве зрителей со стороны наблюдали за действием; это был супервизорский альянс. Главными действующими лицами в этой драме были Тревор и Джесс. Однако важную роль играл и эмоциональный отклик супервизора: он был подобен отклику зрителей театрального спектакля. Вначале я не была свидетелем драмы, поскольку Джесс не принимала в ней участия. Ситуация изменилась, когда в анализе ожил эротический аспект; тогда появилась возможность вмешательства во взаимоотношения - и бессознательное стало осознаваться. Здесь важно отметить, что от супервизора как зрителя требуются разнообразные эмоциональные и интеллектуальные отклики, внимание к которым часто позволяет обнаружить наличие параллельного процесса. Однако тут возникает вопрос, сумел бы супервизор-мужчина заметить эротический перенос раньше, чем это сделала я? Мужчина, возможно, быстрее интуитивно почувствовал бы оттенок сексуальности во взаимоотношениях. Означал ли тот факт, что Джесс и ее супервизор были женщинами, бессознательный сговор по поводу того, чтобы представлять данного пациента в виде мачо? Однозначный ответ на указанный вопрос не был получен, однако он заслуживает рассмотрения в свете супервизорской практики.

Сексуальная ориентация и эротический перенос

Завершающим моментом данной главы является описание того, как постоянные мысли о сексуальной ориентации аналитика или пациента могут ограничивать процесс анализа и предотвращать углубление переноса. Таким образом подспудно поднимается вопрос о роли пола и сексуальности в супервизорстве. Проблемы эротического переноса, возникающие в отношении лиц одного пола, могут препятствовать раскрытию смысла гомосексуального материала.

Холли работала с пациенткой по имени Кэрол, которая была замужем уже десять лет. Вначале казалось, что пациентка была вполне счастлива в браке. Обсуждаемая ею проблема была связана с совершенно иной сферой ее жизни. Однако по прошествии нескольких месяцев анализа Кэрол начала размышлять о том, не является ли она, в конечном счете, лесбиянкой. Насколько было известно Холли, ее пациентка не знала, что Холли сама является лесбиянкой. Пациентка осознала свои чувства по отношению к женщинам и рассказала о своих фантазиях относительно их тел. Они смущали ее, она тревожилась, что это может отрицательно сказаться на ее браке.

В процессе супервизии Холли высказывала беспокойство о том, что анализ пробуждает в пациентке нечто, чего в ней раньше не было. В ответ на уточняющий вопрос она заметила, что не чувствует влечения к своей пациентке, но опасается, что может бессознательно оказывать на нее влияние. Таким образом, аналитик как личность препятствовала деятельности аналитика-профессионала. Озабоченная мыслью, что если Кэрол задумается над этим, то почувствует влечение к чему-то, что радикально повлияет на ее жизнь, Холли отказалась от обсуждения данной темы. На супервизии она предложила прекратить терапию пациентки, опасаясь того, что терапия отрицательно скажется на ее замужестве. В сложившейся ситуации следует внимательно прочитать отчет о сессиях, чтобы попытаться выяснить, что же там происходит в действительности.

Я попросила Холли снова подробно описать ход двух предыдущих сессий, зачитывая отрывки из письменных отчетов, потому что именно в таких случаях записи играют важную роль. Я прослушала материал без комментариев, и передо мной начала вырисовываться некая схема. В открытом диалоге скрывались косвенные упоминания о теле аналитика. Кэрол говорила об уходе с сессии и о встрече с женщиной на улице. Она решила, что испытывает влечение к этой незнакомке. Казалось, это было связано с материалом сессии, с которой она только что пришла. На следующей сессии эротические фантазии получили уточнение, и стало очевидно, что ее привлекает женская грудь. Мы подумали, что, возможно, интерес Кэрол к телам других женщин связан с ее желанием близости с телом ее аналитика, хотя, возможно, это было стремлением к близости с матерью.

Проблема здесь заключалась в чрезмерной фиксации аналитика на своей собственной сексуальной ориентации и ориентации пациентки. Тревога Холли по поводу того, что терапия может отрицательно повлиять на жизнь пациентки, приводила к тому, что она избегала затрагивать материал, который углубил бы перенос. Необходимо полностью исследовать природу любого желания, ведь пациенту, возможно, придется иметь дело с его последствиями во внешнем мире. Такое возбуждение желания могло стимулировать проявление лесбийских наклонностей, а могло и не стимулировать их. Но в описываемое время это был просто эротический аспект терапевтических отношений, пробужденный глубинными интимными сторонами анализа. Здесь опять же имеет место смещение границ; аналитик смешивал реальное и воображаемое. Воображаемое, то есть перенос, необходимо было полностью исследовать, прежде чем последний проявил себя во внешнем мире. Возможно также, что каким-то образом Кэрол бессознательно почувствовала, что ее аналитик - лесбиянка. Однако для анализа данного случая особенно важно, что теперь на первый план выдвинулась собственная гомосексуальность Кэрол, и это составляло часть того материала, который ей необходимо было исследовать.

Аналитик и супервизор были женщинами; женщинами также были пациентка и аналитик. Существует вероятность того, что бессознательная идентификация относящихся к одному полу пар может воспрепятствовать осознанию эротического переноса. В приводимом далее примере пациент и аналитик были мужчинами. Это могло способствовать бессознательному восприятию женщины-супервизора в качестве "другого", что, возможно, могло воспрепятствовать конфронтации эротического переноса.

Эротический перенос как механизм защиты

Филипп, строго одевающийся врач, приступил к недельной психотерапевтической супервизорской практике, составляющей часть его психиатрического обучения. Пациент (Джек) являл собой полную противоположность Филиппу. Это был чрезмерно ярко одевающийся художник, открыто объявляющий себя геем; он посвящал детальному описанию своей сексуальной жизни наиболее значительную часть каждой сессии. Так продолжалось некоторое время, и у Филиппа возникло предположение, что пациент намеренно мучает его описанием своих одноразовых развлечений и волнующих, но опасных встреч с незнакомцами. Филипп имел совершенно однозначное представление о собственной сексуальной ориентации (он считал себя гетеросексуалом), и поведение Джека представлялось ему диким и необузданным. По мере прохождения терапии Джек вел себя все более навязчиво по отношению к своему аналитику; он поддразнивал его и пересказывал ему свои сновидения, содержащие фантазии о близости с Филиппом.

Было очевидно, что Филипп ощущал неловкость при пересказе этого материала. Возможно, что частичным объяснением могла служить его собственная неосознанная гомосексуальность, что заставляло его относиться к Джеку как к совершенно "другому". Хотя его интересовало описание совершенно иного образа жизни, он не мог идентифицировать себя с ним. Исследуя его поведение, мы поняли, что у Филиппа происходила встреча с собственными психическими содержаниями, о которых ему ничего не было известно ранее. Это деликатный вопрос, поскольку супервизор, пытающийся выработать программу анализа своего супервизируемого, вторгается в его внутренний мир, но в то же время иногда это необходимо делать. Работа пошла легче после того, как Филипп добровольно вызвался пройти собственный анализ. Здесь снова аналитик как личность препятствовал использованию контрпереноса как средства, позволяющего понять смысл сообщения пациента.

После того, как ощущение неловкости, которое испытывал Филипп, нашло объяснение в супервизии, он почувствовал себя свободнее. Появилась возможность сфокусировать внимание на искушающем поведении Джека. Постепенно удалось выяснить, что сексуальное поведение Джека являлось средством отвлечения от боли, вызываемой необходимостью сообщать о себе. Его ужасала мысль о том, что ему придется признаться аналитику в своей уязвимости и зависимости. Его открытое сексуальное поведение служило защитой. Оно было проинтерпретировано, и через несколько недель началась ассимиляция. Затем выяснилось, что Джек боялся соприкоснуться с болью, вызываемой его отвержением со стороны отца-военного, что осложнялось его признанием в своих сексуальных предпочтениях. Рассказывая о своих жизненных переживаниях, Джек отвлекал внимание аналитика примерно таким же образом, как он отвлекал себя от боли, испытываемой из-за того, что его отвергал отец. Сексуальный интерес, испытываемый им к Филиппу, не содержал в себе эротики; он являлся средством избегнуть боли, которая возникла бы, если бы он позволил Филиппу быть свидетелем его горя. После того, как сексуальные проблемы удалось исключить, "яркий" Джек смог проявиться в качестве печальной, охваченной горем теневой фигуры. Затем последовал период траура, когда аналитик дал возможность Филиппу понять свои чувства.

В описываемом примере эротический перенос вначале служил защитой от соприкосновения с несчастьем. Изначально как аналитик, так и пациент не могли понять друг друга из-за собственных представлений о своей сексуальной ориентации. Филипп был уверен в собственной гетеросексуальности, а Джек воинственно требовал, чтобы его идентифицировали как гея. Пока существовали разногласия и аналитик и пациент не могли двинуться навстречу друг другу, анализ буксовал. Данная супервизия носила драматический характер, но поначалу эта драма была далека от аналитических взаимоотношений.

В данном случае существовала пара аналитик-мужчина и пациент-мужчина, а супервизор-женщина была допущена в зону мужчин в качестве зрительницы. В такой ситуации это частично были реальные взаимоотношения, частично - супервизорский контрперенос, явившийся в то же время параллельным процессом.

Заключение

При обсуждении анализа в супервизии обычным является то, что внимание фокусируется скорее на наличии или отсутствии гнева, зависти или агрессии, чем на любви или сексуальных чувствах. Быть может, это объясняется тем, что последние заставляют аналитика проявить себя как личность больше, чем любые иные аспекты анализа. Надеюсь, что в данной главе я смогла показать, каким образом супервизор способен облегчить презентацию столь чувствительного материала. В качестве свидетеля супервизор использует супервизорский контрперенос как средство познания характера аналитической пары. Когда аналитик оказывается в состоянии открыто обсуждать этот весьма чувствительный материал, психологическое понимание становится более глубоким.

В случае эротического переноса пациент или пациентка может начать испытывать сильнейшее сексуальное влечение к врачу, восхищение им, стремление быть рядом (вплоть до острой необходимости), служить ему, дарить подарки и т.д. Это влечение (или перенос) возникает в результате выраженной положительной динамики в процессе лечения. Проще говоря, пациент(-ка) влюбляется в психотерапевта (психоаналитика или др.), только по той причине, что он оказывает ей помощь и необходимую моральную поддержку, в той ситуации, которая сложилась у пациента (-ки). В основе переноса - либидо.

Либидо (от лат. libido – влечение, желание, стремление) - половое влечение, уровень которого связан со стадией полового созревания, работой диэнцефального отдела мозга и желез внутренней секреции, наследственностью и индивидуальным опытом. По З. Фрейду, локализуется в различных телесных зонах, определяя фазы психосексуального развития. Будучи тесно связанным с сознанием, либидо также претерпевает длительную индивидуальную эволюцию, постепенно усложняясь и совершенствуясь.

Немного по историческому обзору...

Первое описание и обсуждение роли переноса дано Фрейдом в части IV работы "Об истерии" (1893 - 95). Сначала он считал невыгодным такое положение, когда пациент чрезмерно усиливает свое личное отношение к терапевту, хотя он осознавал, что только личное влияние может снять определенные сопротивления. Некоторые пациенты имеют тенденцию чувствовать себя заброшенными, другие боятся стать зависимыми, даже сексуально зависимыми. Затем он описал пациентов, которые имеют тенденцию переносить на фигуру терапевта дистрес - сирующие идеи, которые возникают из - за содержания их анализа. Эти пациенты, говорит Фрейд, создают "фальшивую связь" с аналитиком. В некоторых случаях это происходит регулярно. Затем он переходит к описанию техники обращения с такой ситуацией. (1) Она должна быть осознана. (2) Аналитику следует продемонстрировать, что она является помехой. (3) Аналитику следует попытаться проследить ее происхождение на сеансе. Случай Доры является поворотным пунктом в истории психоаналитической техники (Freud, 1905). Здесь Фрейд описывает, как он пришел к пониманию решающей важности переноса, потерпев неудачу в осознании поведения и в обращении с одной из своих пациенток. Это привело к прерыванию лечения и к терапевтической неудаче. Фрейд описывает, как его пациентка переживала чувства по отношению к его личности в течение анализа, которые были новым изданием, факсимиле, перепечаткой, обработанными изданиями чувств, которые" первоначально относились к значимым личностям в прошлом. Кажется, что такие чувства вновь созданы, но в действительности, они являются переживанием старых эмоциональных реакций. Фрейд назвал это явление переносом и подчеркнул, что он является необходимой частью психоаналитической терапии. Перенос создает величайшие препятствия, но при этом является наиболее важным союзником в лечении. Фрейд слишком поздно осознал, что чувства переноса пациентки к нему изменены и что она обращается с ним, как с фрагментом своего прошлого. Она порвала с Фрейдом так, как не осмелилась сделать это со своим возлюбленным. Потом Фрейд осознал, что анализ враждебного переноса необходим для успеха лечения. Работа Ференци 1909 года "Интроекция и перенос" является следующим шагом вперед. Здесь Ференци затрагивает некоторые новые идеи о переносе, с некоторыми из них мы все еще сражаемся сегодня. Он отметил, что реакции переноса имеют место не только в аналитической ситуации у невротиков, но и везде. Он считал реакции переноса специальной формой перемещения и заметил, что терапевты чрезвычайно часто становятся объектами реакции переноса, а не только аналитики. Однако он полагал, что такая предрасположенность существует у пациента, а аналитик является только катализатором. Обычно эти реакции проявляются в виде негативной и позитивной форм. Более того, Ференци полагал, что все невротики испытывают сильное желание переноса. Эти фрустрированные люди имеют склонность интроецировать и жаждать идентификации. Они имеют тенденцию вводить личность аналитика в свой частный мир. Ференци показал это на контрасте с параноиками и другими психотиками, которые не интроецируют аналитика, но имеют тенденцию создавать дистанцию между собой и аналитиком. Более того,он развивал теорию,что происхождение реакций переноса восходит к определенным проекциям раннего детства. Личность аналитика скрыта, и поэтому он является экраном для важных объектов из инфантильного прошлого пациента. Реакция переноса является попыткой к исцелению.

Ференци пошел дальше и обсудил, как при гипнозе и внушении мы также имеем дело с реакциями переноса, которые имеют сексуальную основу и которые происходят из фигур родителей. Готовность пациента "переносить" на гипнотизера является дериватом либо родительской любви, либо родительского страха. Пациенты затем становятся слепо верящими и покорными. Похожие реакции имеют место в психоаналитической терапии без гипноза. Можно различить разницу между переносом отца и матери в гипнозе и можно видеть изменения, то есть колебания пациента между реакциями любви, которые являются материнскими реакциями, и реакциями страха, которые являются реакциями на отца. Работа Фрейда "Динамика переноса" (1912) добавляет некоторые моменты в понимание переноса. Готовность пациента к реакциям переноса идет от его неудовлетворенности. Они особенно сильны у невротического пациента из - за его невроза и не увеличиваются от аналитической процедуры. Реакции переноса являются показателями регрессии либидо. К JK перенос, так и сопротивление являются компромиссными образованиями. Каждый конфликт пациента должен быть доведен до конца в ситуации переноса. Это очень важно для анализа, поскольку пациент может бороться со своими неразрешенными конфликтами, касающимися важных объектных отношений в прошлом. Невозможно убить врага заочно, как невозможно убить его портрет. Эти проблемы возможно разрабатывать в действующей ситуации переноса, имеющей место во время анализа. В этой работе Фрейд обсуждает некоторые взаимоотношения между переносом и сопротивлением, в частности, различия между позитивным (т. е. сексуальным и эротическим) переносом и негативным переносом, и как они влияют на формирование сопротивления. Он различает сексуальный, эротический перенос и негативный перенос - с одной стороны, и, с другой - "согласие", которое является несексуальной, позитивной реакцией переноса. По мнению Фрейда, все реакции переноса, в сущности, амбивалентны. Интересно, говорит Фрейд, что пациенты имеют реакции переноса не только к аналитику и к терапевтам, но и к институтам. Работа "Рекомендации терапевтам, практикующим психоанализ" (1912) заслуживает упоминания, потому что в ней Фрейд в первый раз описывает контрперенос и необходимость для аналитика "психоаналитического очищения". Здесь Фрейд впервые приводит знаменитое сравнение с "зеркалом". Для того, чтобы разрешить перенос, аналитику необходимо соблюдать свою анонимность. "Доктору следует быть непроницаемым для своих пациентов, и, как зеркало, он не должен показывать им ничего кроме того, что показывают ему". В эссе "В начале лечения" (1913) содержатся рекомендации о том, что тему переноса не следует затрагивать до тех пор, пока не будет ощутимых признаков сопротивления. Фрейд также считает, что не нужно делать интерпретации пациенту, пока между аналитиком и пациентом не разовьется согласие. Согласие придет, если мы выкажем серьезный интерес к пациенту, поработаем над его сопротивлением и проявим сочувствие, понимание.
В работе "Воспоминание,повторение и тщательная проработка" (1914) Фрейд довольно детально обсуждает тенденцию отыгрывания у пациента в ситуации переноса. Он также ввел новую гипотезу для объяснения реакций переноса, а именно концепцию навязчивого повторения, но это еще не связано с инстинктом смерти. Более того, в этой работе есть первое замечание о концепции неврозов переноса. Невроз переноса является артефактом лечения, на него перемещают обычный невроз пациента. Невроз переноса излечим путем аналитической работы. "Наблюдения над любовью переноса" заслуживает упоминания по двум важным причинам. Фрейд впервые упоминает здесь "правило умеренности". Это фундаментальный принцип, говорит Фрейд, он заключается в том, что следует позволять продолжать существовать нуждам и страстным желаниям пациента для того, чтобы они могли побуждать пациента проводить аналитическую работу. Это выдающаяся работа еще и потому, что в ней Фрейдом дан чувственный, личностный и литературный показ - проблемы должного обращения с романтической любовью пациента к аналитику. Части "Перенос" и "Аналитическая терапия" в "Лекциях по введению" (1916 - 1917), в сущности, до настоящего времени являются наиболее систематическим и тщательным обзором основных идей Фрейда о переносе. Более того, здесь дано обсуждение термина "невроз переноса" как категории неврозов, противостоящей нарциссическому неврозу, а также краткое обсуждение проблем переноса в психозах. Главное изменение в теоретических идеях Фрейда о природе явлений переноса было дано в работе "По ту сторону принципа удовольствия" (1920). Некоторые детские реакции повторяются в переносе не потому, что есть надежда на удовольствие, а потому, что существует принуждением повторению, которое более примитивно, чем принцип удовольствия, и перевешивает его. Навязчивое повторение является манифестацией инстинкта смерти. В первый раз реакции переноса рассматривались как манифестации либидозного инстинкта и инстинкта смерти.

После этого не было новых важных работ, развивавших данную тему, вплоть до публикации статей Гловера по технике в 1928 году. Они были первым систематическим и клиническим описанием некоторых типичных проблем в развитии и разрешении неврозов переноса и сопротивлений переноса. Гловер выделяет различные фазы развития переноса, типичные проблемы в обращении с ними.

Технические работы Эллы Фримен Шарп (1930) показывают важность ана - лизирования фантазий пациента по отношению к аналитику. В ее грамотном и тонком показе она придает особое значение тому, какую роль играют представления Суперэго, Эго и Ид в фантазиях, связанных с аналитиком. Реакции переноса являются не только перемещенными, но также могут быть и проективными. В соответствии с точкой зрения Клейн, Элла Шарп придерживается мнения, что анализирование переноса не является отдельной задачей, но задачей с начала и до конца анализа является то, что ситуацию переноса следует постоянно разыскивать. Клинически чрезвычайно важным является ее описание некоторых проблем неявных сопротивлений переноса, которые обнаруживаются у податливых, покорных пациентов. Работа Фрейда "Анализ конечный и бесконечный" (1937) заслуживает упоминания, потому что в ней Фрейд продолжает обсуждение гипотезы о переносе и сопротивлениях переноса. Он продолжает обсуждать проблему затяжного негативного переноса и отыгрывания, которые он относит к навязчивому повторению, манифестации инстинкта смерти. Фрейд уделяет внимание физиологическим и биологическим факторам. В этой работе он затрагивает вопрос о том, правильно или нет аналитику возбуждать латентные проблемы пациента. Фрейд был непреклонен в том, что аналитику не следует манипулировать с переносом; его задачей является анализировать, а не манипулировать.

Клиенты и клиентки на англоязычном форуме делятся симптомами:

Когда на сеанс собираешься целый час...
... когда всю сессию не можешь думать ни о чем, кроме как поцеловать его/ее...
... или пялишься в разрез расстегнутой рубашки...
... когда между сеансами считаешь часы и минуты...
... его старомодные шерстяные штаны кажутся стильными и сексапильными...
... то, как он зачесывает волосы, чтобы спрятать облысение, кажется кавайным...
... когда из тетушки средних лет она превращается в топ-модель...
... и выглядит на 10 лет моложе...
... когда он/она последнее, о чем ты думаешь до, во время и после оргазма...
... когда тер пытается пердеть втихоря, и это не кажется отвратительным...
... когда "старый и потрепанный" начинает выглядеть "мужественно обветренным жизненным опытом"...
... когда стряхиваешь пыль со своих пушап лифчиков...
... когда надеваешь самые свои узкие джинсы и входишь в кабинет от бедра...
... когда тер спотыкается об кушетку и падает, а тебе кажется это очаровательным...
... полысевшые мужчины внезапно не кажутся такими отвратительными, как раньше...
... его седина начинает напоминать о Джордже Клуни...
... в десять раз чаще меняешь батарейки в вибраторе...
... в голове гремит 1812 увертюра Чайковского, когда тер идет по коридору к кабинету...

Этот самый перенос - это невероятная штука. Пережив его, понимаешь, что влюбиться можно абсолютно во что угодно, даже в обшарпанную табуретку (и изгибы ее ножек будут вызывать прилив крови к низу живота).

Мой первый терапевт был стар, пузат, лыс по образцу членов политбюро (это когда с кустиками остатков волос по бокам) и в больших очках в толстой оправе. Я к моменту начала терапии знала про эротический перенос, и была уверена, что со мной-то, такой умной и продвинутой, такого безобразия не произойдет. Пока не осознала однажды, что еду на сеанс в обтягивающей розовой кофточке и узких джинсах. К моменту, когда до меня дошло, что со мной происходит, перенос уже расцвел бурным цветом. И триггером становятся простые вещи, которых многим отчаянно не достает: просто то, что кто-то нами интересуется, выслушивает безоценочно и поддерживает. В том, к кому мы испытываем сексуальное притяжение, привязанность и чувство безопасности играют гораздо бОльшую роль, чем физиология и похоть.

К сожалению, удивительно большое количество терапевтов совершенно не обучены иметь дело с переносом, включая эротический. Согласно одному опросу среди 575 терапевтов, только 9% опрошенных сказали, что полученные ими знания во время обучения позволяют им успешно раборать с переносом. Необученные могут его игнорировать, могут даже бросать клиентов, не зная, как с ними и их переносом работать. Это не самое худшее еще. Худшее - это когда перенос эксплуатируют, специально взращивая, чтобы им воспользоваться для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Есть еще направления, где считается, что работа должна производиться именно во время переноса, и вся начальная стадия терапии направлена на то, чтобы его вызвать и развить.

Эротический перенос в терапии - явление очень частое. Если клиент и терапевт разного пола, то вероятность переноса - процентов 90. Часто и пол роли не играет - и это никак не связано с гомосексуализом, потому что в основе, как я выше говорила, лежит не сексуальность, а привязанность (другими словами, это все по-прежнему про маму с папой). Любой перенос - это очень хорошее поле для работы, потому что позволяет изучить, как вы формируете привязанность и отношения, какие верования вами руководят. И работа позволяет понять и исправить косяки в этой области. Главное - работать с терапевтом, который обучен с этим успешно работать.

Мне пришел замечательный вопрос от начинающего терапевта. Вот он:

"Доброго вам времени суток!

Мне вас посоветовала Нина Рубштейн. У меня важный вопрос. Я сама психотерапевт (гештальт, процессуальная терапия) свежеиспеченная, можно сказать, только начала работать с клиентами.

А вопрос мой про эротический перенос и контрперенос. Почему это бывает, кто, клиент или терапевт, начинает эту заварушку, как этого не допустить и как распутать, если уже вляпались?

Нина намекнула, что вы можете вдохновиться и написать целую статью по этому поводу. ;-)
Заранее благодарна за ответ. :-)"

Вопрос и правда чудеснейший, и подозреваю, волнующий многих начинающих или уже начавших терапевтов, а также энное количество клиентов и людей интересующихся психотерапией.)

Кроме того, хитрая Нина rubstein была права - таким вопросом меня можно вдохновить.))

Для начала: что это за зверь такой - Перенос (или, иначе - Трансфер).

Трансфер - это такое явление в терапевтическом процессе, когда клиент начинает воспринимать и переживать отношения с терапевтом, таким же образом, каким он воспринимал и переживал отношения с одним из значимых людей в своей личной истории. Другими словами - проекцировать - видеть в терапевте значимую фигуру из своего прошлого (как правило - одного из родителей), и, соответственно, связывать с фигурой терапевта свои наиболее актуальные и заряженные потребности и переживания. Те самые, которые лежат в основе его внутренней жизни.

Эротический Трансфер - это когда клиент начинает связывать с фигурой терапевта потребности в эмоциональной и телесной близости и эротически окрашенные переживания.

Эту тему и этого зверя мы уже пару раз обсуждали - и .

Избежать встречи с этим зверем занимаясь психотерапией - весьма маловероятно. И чем глубиннее психотерапия - тем маловероятнее.)

Почему это бывает?

Причин тому несколько:

1. Дело в том, что когда к вам приходит клиент - скорее всего он уже потенциально готов и бессознательно желает установить с вами трансферентные отношения. Просто потому, что все хотят полно жить, глубоко любить и быть любимыми. А в процессе терапии клиент будет двигаться навстречу самым сложным, заряженным местам в истории своих отношений и переживаний, где эта наполненность жизни и любовь не сложились и пока еще не складываются. И вы тот самый человек, который ближе всего будет прикасаться к этим желаниям, самым больным чувствам, к самым сильным и интимным переживаниям. Естественно, что клиент будет разворачивать эти отношения и переживания в пространстве вашего контакта.

2. Вторая часть этого дела заключается в том, что вы тот самый человек, который обеспечивает эмоциональную безопасность клиента, поддержку его значимых процессов, обеспечивает внимание, понимание и контакт с ним. То есть, терапевт в буквальном смысле, создает те условия, в которых может развернуться глубокая эмоциональная жизнь клиента. И с кем вы думаете в этом случае, клиент захочет разделить всю эту глубокую эмоциональную жизнь в первую очередь?)

3. Все обладают "трасферентными характеристиками". Это означает, что поведение каждого из нас (людей) обладает такими характеристиками, которые другие окружающие люди могут читать как: "Добрый, внимательный и заботливый мужчина", "Теплая, мягкая и любящая женщина", "Живая, свободная, эмоциональная девушка" и так далее, включая негативные краски. Проще говоря, те впечатления, которые мы производим на окружающих. А ведь клиент выбирает вас во многом исходя из того впечатления, которое вы на него произвели. Что-то (чувства, образы) в клиенте на вас откликается. И, разумеется, откликается не просто так и не "от звезды", а из глубин психики (чаще бессознательных), и потому, что у клиента с этим впечатлением (образом) связана какая-либо потребность. И конечно эту потребность клиент хочет удовлетворять, и поэтому будет развивать с вами отношения, как с тем образом, который он увидел.

Кроме этого, те впечатления, которые мы создаем своим поведением у окружающих - тоже не случайны. Наше поведение - так или иначе - тоже выражает нашу эмоциональную жизнь и глубинные потребности. То есть, часто, клиент и терапевт буквально находят друг друга через взаимное считывание в поведении глубокой эмоциональной жизни.

Это совсем не шутка, что клиент часто приходит именно с той темой, проблемой, которая значима (так или иначе) и для терапевта.
Мой супервизорский опыт с самого его начала и до сих пор меня регулярно-таки поражает - в более чем 75-ти процентах случаев клиент выбирает именно того и такого терапевта, во взаимодействии с которым он (клиент) потенциально может встретиться проблемными (или, как минимум значимыми) сторонами эмоциональной жизни терапевта.

Клиент и терапевт во взаимном выборе друг друга на самом деле во многом направляются теми же бессознательными импульсами и тенденциями, что управляют встречей влюбленных или другими встречами, которые мы переживаем как значимые. (О бессознательных предпосылках к выбору любовного партнера есть , а о бессознательных сценариях - .)

И именно поэтому для терапевта так важна собственная личная терапия, которая позволяет осознать и разрешить наличествующие в его жизни эмоциональные сложности.

Иначе, есть высокая вероятность, что в пространство терапии вырвется еще более страшный и опасный зверь - КонтрТрансфер (КонтрПеренос).)

КонтрТрансфер - это когда терапевт начинает воспринимать и переживать отношения с клиентом, таким же образом, каким воспринимал и переживал отношения с одним из значимых людей в своей личной истории, а также взаимодействовать с клиентом из этих переживаний. И вот если две эти зверюги (Трансфер с КонтрТрансфером), выйдя из зоны осознанности и контроля терапевта, между собой сцепятся, то это совсем уже страшно. В этом случае терапевт погрязнет в собственных острых реакциях на клиента и проблемных переживаниях, потеряет свою осознанность и эффективность - то есть перестанет быть терапевтом, а сам терапевтический процесс перестанет существовать как факт.

Кто, клиент или терапевт, начинает эту заварушку?

Как видите, предпосылки и основания для начала заварушки могут быть у обоих. А также часть предпосылок к развитию Трансфера дают сами условия терапии.

А реально - начинает ее тот, кто менее осознан в своих глубоких потребностях и переживаниях. Как правило, и по логике вещей - это клиент. Ему, собственно, "сам Бог велел". Но встречались мне в супервизии обучающихся терапевтов и другие случаи.)

Только давайте разберемся, что следует считать заварушкой.

Трасфер - всего лишь один из феноменов терапевтических отношениях. Он - еще не заварушка. Само по себе развитие или появление Трансфера в терапевтическом процессе является не заварушкой, а скорее благом, если вы готовы иметь с этим дело, как терапевт. Потому что Трансфер - это прямой доступ к самым глубинным, организующими психическую жизнь клиента, структурам, и отличная возможность с этими структурами поработать. Клиент может получить от этого процесса едва ли не самую большую для себя пользу.

За любым Трансфером (эротический он или еще какой-то) стоит какая-либо значимая потребность клиента, история его отношений, в которых эта потребность не удовлетворялась, чувства, с этими отношениями связанные и способы поведения. Работа с Трансфером - это прояснение этой потребности, проживание конфликтных чувств, поиск новых способов взаимодействия и удовлетворения этой потребности в нынешней жизни клиента.

И КонтрТрасфер сам по себе еще не заварушка, а такой же феномен терапевтических отношений. КонтрТрансферентные переживания могут приносить большую пользу в терапии: вынесенные в контакт, они могут становиться глубокой поддержкой для клиента, значимым откликом, который позволяет сформировать новый, отличный от привычного опыт. Будучи чувствительным к своим КонтрТрансферентным переживаниям, терапевт может получать информацию об изменениях в пространстве (поле) взаимодействия с клиентом.

Благодаря напряженности и заряженности Трансферентных переживаний, работа с ними сложна как для клиента, так и для терапевта. Однако, это работа, которая приносит весомые плоды. То есть, по правде сказать, что хоть и звери эти (Трансфер с КонтрТрансфером) большие, сложные и страшные, но при аккуратном обращении - весьма полезные.

Заварушка начинается только в том случае, если терапевт не осознает свои КонтрТрансферентные реакции, захвачен ими, или осознает, но не способен регулировать или контейнировать их (выносить за рамки терапевтического процесса, не допускать их неконструктивного влияния). Заварушка начинается тогда, когда КонтрТрансферентные переживания, а не сам процесс терапии становится фокусом внимания и активности терапевта.

И если вы не готовы иметь дело с сильными реакциями и переживаниями клиента, работать с ними, тем более, если предвосхищаете развитие собственных острых или неконтролируемых КонтрТрансферентных реакций - то лучше остановить работу и передать клиента другому специалисту. Потому, что такая заварушка, если она начнется, способна нанести вред не только клиенту, но и терапевту.

Как этого не допустить?

Для начала скажу, что не каждые терапевтические отношения должны обязательно включать в себя острые Трансферентные чувства. Трансфер может переживаться, например, как глубокая симпатия или наоборот, проявляться в том, что клиент выражает твердое и устойчивое несогласие с какой-либо позицией терапевта. Мой опыт говорит мне о том, что сильные Трансферентные проекции и переживания развиваются только у трети клиентов, проходящих длительную терапию.

В консультативной работе, благодаря иному жанру, границам и условиям взаимодействия Трансфер может не развиваться вообще. В краткосрочной терапевтической работе он может просто не успеть развиться. Есть клиенты, которые сами стремятся удерживать дистанцию в отношениях с терапевтом.

Чисто технически, можно не поддерживать развивающиеся у клиента Трансферентные переживания, фокусируя его в зоне взаимодействия с реальностью ваших (терапевта) проявлений (на границе контакта с терапевтом) и разрушая возникающие проекции. В этом смысле, психоанализ (в отличии от гештальта), как техника, предоставляет гораздо больше возможностей для формирования устойчивой Трансферентной проекции, поскольку аналитик обращает клиента к содержанию его фантазий, но меньше предъявляет себя на границе контакта.

А лучший способ не допустить развития КонтрТрансференых проекций и реакций я упоминал выше - это глубокая проработанность самого терапевта. КонтрТрансферентные переживания, врывающиеся в процесс терапии - это те же неясные и неудовлетворенные потребности. Только в этом случае - у самого терапевта. Терапевт, который прошел качественную и глубокую личную терапию, достиг достаточной ясности, эмоционального равновесия и удовлетворенности - очень сильно облегчает свою рабочую жизнь.

Другой прекрасный, профессиональный, да еще и развивающий способ справляться со сложными ситуациями в терапевтической работе, в частности с Трансфером клиента - это супервизия. Наличие супервизора, к которому можно обратиться за профессиональной помощью, вкупе с внимательностью и чувствительностью к тому, что происходит с вами в контакте с клиентом - это еще одно существенное подспорье в работе терапевта.

Как распутать, если уже вляпались?

Если уж понятно, что вляпались, то точно сначала к супервизору - разбираться где вы выпали из терапевтической позиции, перестали работать или быть эффективным как терапевт. В качестве продолжения возможны три варианта:

1. Вы обнаруживаете ваш собственный процесс и переживания (КонтрТрансферентные, например), на которых вы "съехали" с терапевтической позиции, понимаете, что можете их контейнировать или использовать, и возвращаетесь к терапевтической позиции и работе.

2. Если вы обнаруживаете, что контейнировать переживания вам сложно (слишком они сильные, например), то заодно идете к своему терапевту прорабатывать тему с которой эти переживания связаны.

3. Если вы обнаруживаете, что эти переживания настолько остры, что неизменно выбивают вас из терапевтической позиции при каждом контакте с клиентом, то вы передаете этого клиента другому терапевту, и, заодно, отмечаете для себя, что с тем типом клиентов которые вызывают у вас вот этот тип острых реакций вы пока не работаете. И радостно идете облегчать себе жизнь к своему терапевту.)